Они не давали ей покоя, сводили с ума…

Под столом муж прижал ногу к ее ноге, и она содрогнулась от страха. Неужели она станет женой этого человека?! Изабель едва припоминала непонятную, чуждую ей католическую церемонию. Ее охватила паника. Она вообще не помнит, что происходило с ней на протяжении этого месяца, после того как дядя представил ей де ла Барку в качестве жениха.

Изабель вдруг пристально посмотрела на человека, сидевшего рядом. Он был не намного выше ее. Очень смуглая кожа, почти черные глаза. Мрачное, неулыбчивое лицо. Сейчас оно внушало Изабель ужас.

Она впервые за этот день ощутила тяжесть роскошного подвенечного наряда из серебристой парчи, отделанной жемчугами. Но эта тяжесть не шла ни в какое сравнение с тяжестью охватившего ее отчаяния.

«Я умру! — подумалось ей. — Я умру, умру очень скоро!»

Но не так скоро, как хотелось.

Зал внезапно взорвался новыми криками, и все гости встали из-за столов. От их двусмысленных ухмылок и пожеланий у Изабель в жилах застыла кровь. Она затравленно взглянула на своего мужа. Его губы впервые за весь вечер сложились в некое подобие улыбки.

Она так и не заставила себя улыбнуться в ответ. Ведь праздничный пир закончился, и сейчас их с Альварадо отведут в спальню. По обычаю, им предстояло провести там несколько дней. Изабель словно приросла к месту, почувствовав, что на нее смотрит Роб.

Изабель ничего не смогла с собой поделать: их взгляды встретились — впервые за эти месяцы.

Казалось, он смотрит ей в самую душу. Изабель вздрогнула и отвернулась.

— Вставай, дорогая, вставай, — вполголоса повторял ее муж по-французски.

Изабель повиновалась. Перед мысленным взором возникало то лицо Роба, то массивная кровать под балдахином, О Господи! Как она заставит себя отдаться Альварадо? Как?!

А вдруг он поймет, что невеста не девственница?

Изабель вдруг вспомнила, с какой настойчивостью Хелен прятала булавку в складках ее платья. Каким-то образом компаньонка узнала правду. Изабель дрожала от страха.

А толпа с шумом вынесла их прочь из зала.

В темноте он гладил ее обнаженные бедра, грудь, живот. Изабель лежала неподвижно, ни жива ни мертва, крепко зажмурившись. Перед глазами упрямо вставало лицо Роба, их страсть, их любовь.

Он заговорил по-испански низким, осипшим от возбуждения голосом.

Изабель не понимала ни слова, она словно со стороны услышала свой сдавленный плач.

— Не надо бояться, — шептал он, навалившись сверху, Изабель застыла: он был готов к соитию, а она не в силах даже шелохнуться в ответ. Разве такое возможно? За что? За какие грехи Господь наслал на нее еще и эти муки?

Он вошел в нее — не сразу, с большим трудом. Изабель не удержалась и вскрикнула, потому что ей было больно.

Последовал новый поток испанских слов — видимо, ее пытались утешить.

Изабель напряглась всем телом. По лицу струились слезы. Слишком поздно она осознала всю глубину совершенной ошибки. Слишком поздно поняла, что по-прежнему любит другого.

— Ну прости, прости, — торопливо шепнул он, и на этот раз его настойчивые толчки увенчались успехом.

Изабель разрыдалась во весь голос.

Солнечный свет, проникавший в комнату сквозь неплотно прикрытые ставни, разбудил Изабель.

И в тот же миг в сознание ворвалась грубая, отвратительная реальность. Она стала женой графа Педрасы.

Отчаяние всколыхнулось в душе с новой силой. Изабель нерешительно приоткрыла глаза. Оказывается, вторая половина кровати была пустой. Она с облегчением зажмурилась в надежде вернуться в блаженное забытье, но сон больше не приходил.

При мысли, что им по традиции предстоит провести в этой спальне еще несколько дней, Изабель чуть не зарыдала.

Наконец она заставила себя сесть и протереть глаза.