Закрывая за той дверь, Гонора меньше всего хотела, чтобы девушка заметила, как она опять сжалась от неловкости. То, что муж ее в очередной раз отверг, снова подкинет топлива в костер сплетен.

– Ты не будешь стыдливо прятаться от других. Я позаботился о том, чтобы отчим понял – теперь ты принадлежишь мне, и пусть он больше никогда не смеет поднимать на тебя руку.

Очевидно, Каван так и не понял, что Гонора просто хотела устроить для них интимный ужин. Но ведь он, напомнила она себе, вовсе не увлечен ею. Тогда почему ей так показалось, когда он ее поцеловал? Гоноре очень хотелось как следует потрясти головой, чтобы собраться с мыслями, но она побоялась, что тогда придет в замешательство Каван.

– Мы будем ужинать вместе со всей семьей, – заявил Каван.

Чтобы все могли всласть посплетничать над ее затруднительным положением, подумала Гонора, но ограничилась послушным кивком.

– Учиться начнем с утра, после завтрака. – Подойдя к двери, Каван протянул ей руку. – И все поймут, что теперь ты под надежной защитой.

И все поймут, что муж ее отверг.

Весь ужин Гонора сидела и молчала. Адди попробовала разговорить ее, но после нескольких неудавшихся попыток просто похлопала невестку по руке и прошептала, что все будет хорошо.

Гонора ей не поверила. Как все может быть хорошо, если муж откровенно отвергает ее? Кроме того, она сильно встревожилась, не увидев отчима в большом зале. Калум был человеком хвастливым и очень гордился тем, что стал тестем будущего вождя клана. Раз его нет на ужине, значит, он уже что-то замышляет, а Калум никогда не замышлял ничего хорошего. Нужно быть настороже, потому что отчим – человек себе на уме, и уж кому-кому, но ему доверять ни в коем случае нельзя.

Обычно Гонора дожидалась, когда муж скажет, что они уходят. Но сегодня она просто не в силах была выносить косые взгляды и шепотки. Ей хотелось уйти; спрятаться, как подумают все, и упиваться жалостью к себе. На самом деле она просто хотела успокоить мысли и сердце.

Гонора осторожно притронулась к руке сидевшего рядом мужа.

– Каван…

Он обернулся, глядя не на нее, а на ее руку, лежавшую у него на локте, и только через несколько секунд поднял глаза на Гонору.

– Мне нездоровится…

– Что случилось? – обеспокоенно спросил он, взяв ее за руку.

Его темные глаза наполнились волнением, но, может быть, это просто игра пламени в очаге. Гонора посмотрела ему в глаза, но волнение никуда не делось. Более того, оно сменилось тревогой.

– Гонора? – взволнованно произнес Каван.

Она опустила голову, едва заметно качнув ею. Ну что он с ней делает? То кажется, что ему на нее вообще наплевать, а в следующий миг он выглядит так, словно до смерти тревожится за нее.

– Я позову лекаря, – сказал Каван и уже хотел встать, но Гонора остановила его, потянув за руку.

– Я просто очень хочу спать, вот и все. – Она совсем не хотела расстраивать мужа.

– Ты сегодня ужасно устала на вересковой пустоши, – озабоченно сказал Каван.

Гонора не собиралась говорить ему, что бродит по пустоши много лет и ни за что не устанет от этих прогулок. Гораздо проще оставить все как есть. Пусть думает что хочет.

Наклонившись к нему, она прошептала:

– Можно мне уйти?

И вздрогнула, увидев, что в его глазах зажглась страсть, и тут же молча отругала себя за то, что придумала такую нелепость. Однако как объяснить этот блеск, тот огонь, что вспыхнул в его темных глазах?

Каван прижался щекой к ее щеке и пробормотал ей на ухо:

– Хочешь, чтобы я отнес тебя на руках?

Его жаркое дыхание овевало шею Гоноры. Не держи она себя в руках, непременно обмякла бы, прижавшись к нему.