Джеймисон прижал дрожащие ладони к коленям, горячо молясь, чтобы эта дрожь не прокралась в голос.

– Боюсь, все не так просто.

– Что вы хотите сказать?

Слова, произнесенные с ледяным презрением, разрезали воздух словно кинжалы, нацеленные в грудь Джеймисона. Шея у него мгновенно вспотела, хотя температура в комнате, казалось, упала градусов на двадцать. Он выхватил из жилетного кармана носовой платок и быстро промокнул лоб.

– Ну, он выдавал себя за вас, поэтому подписался вашим именем. Если вы мне не верите, у меня есть расписка, доказывающая это! Таким образом, ваша светлость, мы имеем случай подлога и мошенничества, уж не говоря об оскорблении, нанесенном мне этим обманом.

– Понятно. Сколько конкретно проиграл вам Джеффри?

– Тридцать тысяч фунтов.

– Сумма и в самом деле весьма значительная. – Герцог махнул рукой. – И хотя это, безусловно, не оправдание, но вы должны понимать, что Джеффри еще молод и, как все молодые люди, склонен к безрассудству и опрометчивым поступкам. Какая сумма поможет исправить эту ситуацию и смягчит боль, причиненную вам этим обманом? Достаточно ли будет, скажем, шестидесяти тысяч фунтов?

– Вы опять меня оскорбляете!

– Прошу прощения, – протянул герцог голосом, ни в малейшей степени не подразумевающим никакого сожаления. – Но я не понимаю, почему предложение шестидесяти тысяч фунтов может быть истолковано как оскорбление.

– Мне не нужны ваши деньги.

– Это просто компенсация за те неудобства, которые вам пришлось вынести из-за этого обмана.

Снисходительность, сквозившая в голосе герцога, заставила Джеймисона вскипеть.

– Я не желаю ваших денег, – огрызнулся он. – Я в них не нуждаюсь. Мне принадлежит значительная часть бумагопрядильных фабрик в Ланкашире. Не сомневаюсь, что денег у меня побольше вашего!

Герцог расслабился и скрестил ноги. Черты его загорелого лица были абсолютно невозмутимы, но глаза, изучающие Джеймисона поверх сложенных домиком пальцев, – жесткими и безжалостными, словно зазубренные скалы, изрезавшие северное побережье Девона, где вырос Джеймисон. В его мозгу вспыхнули горькие воспоминания о грызущем голоде и рваной одежде.

В этот момент он ненавидел герцога за его аристократическое происхождение почти с той же силой, с которой жаждал его дворянского титула и завидовал его холодной невозмутимости. Господи помилуй, почему этот человек может выглядеть и вести себя так, словно они говорят о погоде, а не о преступной выходке, которая опозорит и запятнает честь его благородного семейства?

Внезапно герцог улыбнулся. Это было похоже, скорее, на звериный оскал, чем на выражение веселости.

– Так чего же вы хотите?

Джеймисона пробрала дрожь. Вот он, момент, которого он ждал всю свою жизнь. Он выпрямился на краешке кресла.

– У меня есть дочь. Красивая девушка восемнадцати лет. Милая и послушная. – Он ткнул пальцем в воздух. – Я хочу, чтобы вы женились на ней. В обмен на это, после рождения наследника, я отдам вам расписку вашего брата. В случае вашего отказа мне ничего не останется, как обратиться к властям.

Герцог усмехнулся:

– Вы поразительный человек. Считаете, что не способны на ложь, однако умудрились превратить шантаж в настоящее произведение искусства.

Джеймисон сдержал гневный ответ.

– Итак, что выбираете, ваша светлость? Скандал? Или свадьбу?

Герцог не ответил.