Мария напряглась, а ее тонкие пальцы стали теребить носовой платок, который она держала у подбородка.

— Твой отец не хотел, чтобы ты знал…

— …что этот чертов Энрике Рамирес мой отец? — прогремел Антон.

— Нет. — Мария, дрожа, покачала головой. — Энрике б-был ужасной ошибкой моей жизни, Антон! Тебе не надо…

— …знать, что я провел во лжи весь тридцать один год моей жизни?

Мария прикрыла платком дрожащие губы.

— Прости меня, — прошептала она.

— Извинениями уже ничего не исправишь. Я думал, что я сын человека, которого любил и уважал больше всех. А теперь узнаю, что я всего лишь результат твоего внебрачного увлечения каким-то игроком в поло, бабником из Бразилии!

— Все было совсем не так. — Мария побледнела еще больше. — Я была… с Энрике еще до того, как вышла за т-твоего отца.

— Если я правильно понимаю, — начал Антон, — ты закрутила роман с этим парнем. Он оставил тебя в положении, и нужно было срочно подыскать доверчивого кандидата на его место. Тебе встретился Себастьян, и ты просто подсунула меня ему. Так?

— Нет! — Впервые с начала этого разговора эта хрупкая женщина продемонстрировала стойкий характер. — Не смей разговаривать со мной в таком тоне, Антон! Твой отец знал. Он всегда знал! Я была честна перед ним с самого начала! Он простил меня — и любил тебя, как своего собственного сына! Именно его имя стоит в твоем свидетельстве о рождении. Он вырастил тебя. Он гордился каждым твоим успехом. В его жизни ты был солнечным лучиком, и он с трепетом относился к тебе! Так что не смей чернить память о нем и говорить об отце с таким презрением!

Антон отвернулся к окну. Внутри него все кипело. Он любил своего отца, души в нем не чаял. Когда Себастьян погиб в аварии при довольно странных обстоятельствах, Антон долго не мог оправиться от этой страшной потери.

— Я всегда знал, что совсем не похож на него, — произнес он хриплым голосом так, что бедная Мария всхлипнула.

— Мой брат знал, что не может иметь детей, Антон, — тихо проговорил Макс. — Он знал это, когда повстречал Марию и полюбил ее. Когда она рассказала ему о тебе, он воспринял это как подарок судьбы.

— Подарок, про который он запретил всем рассказывать.

— Не отвергай его право на возможность гордиться тобой, — вздохнул дядя.

— Я сын какого-то бразильца, — пробормотал Антон. — Получается, что я вообще не англичанин. Я живу как англичанин, я говорю, думаю, веду себя как англичанин и — черт побери! — Очередной взрыв гнева заставил его кулак с силой опуститься на деревянный подоконник. Антон кое-что вспомнил. Он вспомнил то, о чем старался забыть последние шесть лет.

Перед его глазами, как наяву, появилось до боли знакомое и такое прелестное лицо. Темные глаза смотрели на него в упор, а с чувственных коралловых губ слетали эти слова: «Но я не могу выйти за тебя, Луис, мой отец ни за что не позволит мне сделать это. Наша португальская кровь должна оставаться чистой…»

— Рамирес — португальская фамилия? — небрежно спросил он.

— Да.

Антон попытался хоть немного успокоиться. Безуспешно. Ярость бурлила в его груди. Эта латинская дешевка заявила, что он, видите ли, недостаточно хорош для нее!

Он внезапно успокоился. Те же, кто хорошо его знал, восприняли это холодное спокойствие с ужасом.