— Бывало и лучше, — сказал Дэвид более твердым голосом. — Виктор, почему бы тебе и Барни не уйти? Мне надо поговорить с мисс Коннелли и мистером Лэнгом.

— Ладно, дядя Дэвид, если ты уверен, что с тобой все будет хорошо, — ответил мальчик с притворной заботливостью.

Дэвид строго посмотрел на него, и я подумала, что Виктор, наверное, в конце концов поплатится за этот момент веселья. Но ему удалось выглядеть совершенно серьезным.

— Пошли, Барни, — сказал он. — Взрослым надо поговорить.

Они снова надели свои форменные спортивные куртки, ухмыльнувшись друг другу исподтишка, как только исчезли из поля зрения Дэвида.

Дверь со стуком закрылась за ними. Мы могли бы оставить ее открытой, столько посетителей проходило через наш номер.

Мы с Толливером уселись на диванчик для двоих и стали ждать, пока Дэвид подберет нужные слова.

— Диана говорит, вы берете вознаграждение за то, что нашли тело Табиты, — сказал Дэвид.

Мы ждали.

— Почему вы ничего не говорите?

В нем снова вспыхнул гнев. Как раз когда начало казаться, что огонь втоптан в землю, он полыхнул вновь.

— А что тут сказать? — спросила я.

— Вы берете деньги у моего брата и его жены, — сказал Дэвид. — Деньги, которые им нужны.

— Мне они тоже нужны, — резонно заметила я. — И я их заработала. И держу пари, что не все деньги вознаграждения будут выплачены Дианой и Джоэлом.

Это застигло Дэвида врасплох.

— Ну, были пожертвования, — согласился он. — Много денег от Фреда и часть от наших родителей, конечно.

Я не могла бы придумать лучшей вступительной реплики, даже если бы заказала ее.

— Ваш отец был особенно привязан к Табите?

— Да, — ответил Дэвид. Его голубые глаза как будто смотрели в иные времена. — Мой отец отличный человек. Когда они с мамой отправились в Нэшвилл, чтобы навестить Диану и Джоэла, папа возил Табиту в конюшни для уроков верховой езды. Он водил ее на софтбол.

— Ваша мать тоже их сопровождала?

— Нет. Вчера вы наверняка заметили, что она слишком больна, чтобы чем-то активно заниматься. Болезнь Паркинсона подтачивает ее силы. Иногда она доезжала до Нэшвилла, но просто оставалась в доме с Дианой. Она обожает Диану. Конечно, она любила и Уитни тоже.

— У вашего отца есть такой же «лексус», как у Джоэла?

— Почему вы меня об этом спрашиваете?

Просто невероятно, сколько всего он рассказал, даже не задавая этого вопроса. Может, Дэвид был одинок в своей семье. Когда я посмотрела на него, то внезапно задалась вопросом: не Дэвид ли был той причиной, по которой Фелисия поддерживала столь тесные связи с семьей, к которой имела теперь так мало отношения? Брат странно на меня посмотрел, я не могла разгадать выражения его лица.

— Чем вы зарабатываете на жизнь, Дэвид? — спросил Толливер.

Вы бы никогда не подумали, что всего десять минут назад он с такой силой ударил этого человека в живот, будто хотел, чтобы кулак вышел из спины.

— Я работаю в «Коммерческом вестнике». В отделе рекламы.

Я не знала в точности, в чем заключается такая работа, но была почти уверена, что Дэвид не заработал столько денег, сколько его брат Джоэл. Джоэл был бухгалтером крупной фирмы и, очевидно, хорошо справлялся со своей работой, судя по его имуществу. И у Джоэла была не одна жена, а две, и обе хорошенькие, если фотография, которую я вчера видела в доме, не была до смешного отретуширована. У Джоэла имелся сын, а раньше была еще и дочь. А что было у Дэвида? Огромная гора зависти? Причина для ревности?

— Вы часто правите отцовской машиной, Дэвид? — спросила я.