Рик Голдман посмотрел на нас так, будто не мог поверить, что такие типы, как мы, ходят по земле, не будучи осужденными.

— Ну и люди!

— Я весьма ценила, что вы мне помогли, вплоть до того момента, когда вы начали меня оскорблять, — заявила я. — Клайд Нанли был надоедливым человеком, но не опасным. Теперь он мертв, и я не имею к этому никакого отношения. Мы только что были в доме Моргенштернов, и они услышали новости о смерти Нанли вместе с нами. Порядком расстроились.

— Они пригласили вас в свой дом?

Это снова вызвало сильную реакцию.

— Некоторые люди не обращаются с нами как с обманщиками и убийцами, — сказала я.

Рик вскинул руки, словно я перешагнула через трепетно охраняемую границу.

— Сдаюсь! — воскликнул он.

Маленькая драма со стороны старины Рикстера.

— Вы двое — мастера мошенничества, — сказал он. — Это сводит меня с ума: я не могу выяснить, как вы это делаете. Вы попали прямо в точку насчет тех смертей, в самую точку. Как вы заранее получили документы? Я и в самом деле хочу знать, как вы это сделали!

Невозможно убедить того, кто не желает прислушаться к голосу разума и, если уж на то пошло, вообще ничего не желает слушать.

— Вы все равно не поверите, что я не мошенница, — сказала я. — Нет смысла с вами разговаривать. Кроме того, скоро сюда явится полиция, и я хочу принять душ до ее прихода.

Это была неправда. Я уже приняла душ. Я просто хотела, чтобы Рик Голдман немедленно убрался.

Глава двенадцатая

Манфред Бернардо позвонил нам из холла отеля примерно в три часа дня и спросил, можно ли ему подняться в наш номер. Я улыбнулась, представив себе, что служащие гостиницы думают о Манфреде, с его лицом, разукрашенным пирсингом.

— Интересно, что бывает, когда он проходит через детекторы безопасности аэропорта? — поинтересовалась я у Толливера.

Тот читал детектив Роберта Крейса, один из ранних, где главным персонажем был Элвис Коул, и время от времени улыбался.

— Вряд ли Манфред часто сталкивается с этой проблемой, — бросил Толливер, но по его тону было ясно: его это не волнует.

Манфред наслаждался, дотрагиваясь до людей.

Открывая ему дверь, я заметила, что он всего на дюйм-другой выше меня, но едва я сделала это наблюдение, как он наклонился и поцеловал меня в щеку.

Я не вернула поцелуй, потому что такие небрежные знаки внимания не в моем стиле. Но, думаю, я улыбалась, провожая его в комнату.

— Здравствуйте, Толливер, — произнес наш гость, когда брат встал, чтобы пожать ему руку.

Толливер секунду просто молча таращился на Манфреда. Тот снова был весь в черном, но на этот раз вырядился в черные штаны, черную футболку и кожаную куртку. Манфред носил тяжелые ботинки, а на руках, лице и шее поблескивало небольшое состояние. Последним штрихом были платиновые волосы в сочетании с козлиной бородкой того же цвета. Я подумала: не в мою ли честь Манфред так вырядился или он любит выглядеть блестяще ради себя самого?

— Пожалуйста, садитесь. Как поживает ваша бабушка? — спросила я.

Сама я села на диванчик для двоих, ожидая, что Манфред займет кресло возле кресла Толливера, но он сел рядом со мной.

— Не очень хорошо, — вздохнул Манфред. Его улыбка поблекла, я видела, что он обеспокоен. — Ей снятся сны о людях в могилах, которым не положено там быть.

— Вы смотрели новости? Я не знаю, насколько близко к Мемфису вы живете, но вы ловите утренние мемфисские новости?

— Мы не смотрим телевизор, — просто ответил Манфред.