Дома стояли близко друг к другу, и он узнавал их. Вот дом Бедфордов, этот — Тима Хокинса, а тот — вдовы Мэрчант. Он притормозил, проезжая аккуратный голубой заборчик. Она не изменила его цвет, заметил он, и почувствовал себя странно довольным. Старая ель перед двором была уже украшена яркими красными лентами. Вдова была добра к нему. Джейсон не забыл, как она варила горячий шоколад и часами слушала его, когда он рассказывал о путешествиях, которые хотел бы совершить, о местах, которые мечтал увидеть. Ей шел седьмой десяток, когда он уехал, но она была слеплена из прочного материала жителей Новой Англии. Он подумал, что все еще мог найти ее на кухне, терпеливо разжигающую дровяную печь и слушающую своего Рахманинова.

Улицы города были чистыми и опрятными. Жители Новой Англии были практичными людьми, и, считал Джейсон, такими же стойкими. Город изменился не так сильно, как он предполагал. Рейлингз Хардвор все еще находился на углу Мэйн Стрит, а почта располагалась в кирпичном здании, размером не больше гаража. Все та же красная гирлянда была натянута от одного фонарного столба к другому, как это было в годы его юности каждое Рождество. Дети лепили снежную бабу перед домом Литнеров. Но чьи дети, подумал Джейсон? Он пристально смотрел на детей в теплых красных варежках и ярких сапогах, зная, что любой из них мог быть ребенком Фэйт. Злость вернулась, и он отвернулся.

Вывеска на гостинице Вэлли была отрисована заново, но больше с этим трехэтажным квадратным каменным зданием не произошло никаких изменений. Дорожка, ведущая к двери, была очищена от снега, а из обеих труб вился дымок. Он обнаружил, что проезжает мимо гостиницы. Было кое-что еще, что следовало сделать в первую очередь. Он знал, что ему придется это сделать. Он мог повернуть за угол, проехать один квартал и увидеть дом, где вырос. Но он этого не сделал.

На углу Мэйн Стрит будет стоять красивый белый дом, больше, чем многие другие, с двумя большими передними окнами и широким крыльцом. Сюда Том Монро привел свою невесту. Репортер такого калибра, каким был Джейсон, знал, как разнюхать подобную информацию. Возможно, Фэйт повесила на окна кружевные занавеси, как всегда хотела. Том купил ей прелестный китайский чайный сервиз, о котором она мечтала. Он дал ей как раз то, что она хотела. Джейсон дал бы ей лишь чемодан и комнату в мотеле в бесчисленных городах. Она сделала свой выбор.

Даже спустя десять лет ему было нелегко принять этот выбор. И все же он заставил себя успокоиться, припарковавшись у бордюра. Они с Фэйт однажды были друзьями и очень короткое время — возлюбленными. С тех пор у него были другие любовницы, а у нее муж. Но он все еще помнил, какой она была в восемнадцать лет: красивая, нежная, восторженная. Она хотела поехать с ним, но он не позволил. Она обещала ждать, но не стала. Он глубоко вздохнул, выбираясь из машины.

Дом выглядел очень мило. В большом окне, которое выходило на улицу, виднелась рождественская елка, нарядная и зеленая в дневном свете. Ночью она будет волшебно сиять. Он был в этом уверен, потому что Фэйт всегда так сильно верила в магию.

Стоя на тротуаре, он боролся со страхом. Он рассказывал о войнах и брал интервью у террористов, но никогда не чувствовал такого страха, от которого судорогой сводило желудок, как сейчас, когда он стоял на узком, покрытом снегом тротуаре, разглядывая чистый белый дом с еловыми ветками на двери. Он мог уйти, напомнил он себе. Поехать обратно в гостиницу или просто уехать из города.

Не было необходимости снова видеться с ней. Она ушла из его жизни.