Вечерами она безмолвно, сидела в зале и смотрела, как все играют и веселятся. Ночами в постели Нед иногда занимался с ней любовью, но это было совсем не так, как раньше, до свадьбы, ибо теперь им приходилось делать это тихо, поскольку в спальне они были не одни; да и случалось это далеко не каждую ночь, иногда Нед просто поворачивался к ней спиной и засыпал без единого слова. А потом, когда Ребекка пробыла в этом доме уже месяц, выяснилось, что она вовсе даже и не беременна – то была ложная тревога, – и Нед пришел в ярость, обвинив жену в том, что она хитростью заманила его под венец, и после этого едва разговаривал с ней, не целовал её и не ласкал ночами; он полностью игнорировал Ребекку, словно той здесь и не было.

Стоит ли удивляться, что она была в полном отчаянии и иногда, сидя в одиночестве в своей рабочей комнате, тихо проливала слезы, оплакивая свою любовь, которая обернулась такими страданиями. Как-то днем, как раз перед ужином, она бесшумно выскользнула в сад, села там под дерево и горько разрыдалась. И вдруг почувствовала неуверенную руку, которая гладила её по голове, словно стараясь утешить. «Нед! – подумала она. – Все-таки, несмотря ни на что, он меня любит – и вот пришел успокоить меня и обнять!» Ребекка подняла залитое слезами лицо и, обернувшись, вцепилась в эту руку. И тут же, испуганно охнув, разжала пальцы. Это был не Нед, а его кузен – Эдмунд.

– Я... я думал... – начал он, и тут Ребекку вновь охватило отчаяние, нахлынув с такой силой, что слезы ручьями полились из её глаз.

Эдмунд сел на траву рядом с ней и молча смотрел на юную женщину, давая ей выплакаться, и только время от времени поглаживал её по голове или плечу; так успокаивают маленького раненого зверька. Наконец она немного пришла в себя и, все еще всхлипывая и икая, села прямо и взглянула на Эдмунда. Его лицо было типичным лицом Морлэндов, но ему не хватало их обычной красоты. Черты его были не совсем правильными, слегка асимметричными. Глаза у него были какими-то блеклыми и не такими большими, как у Тома, а волосы слегка светлее, каштановыми. Он был не особенно красив и так тих и необщителен, что у него, казалось, вообще нет никакого характера. Порученную ему работу он всегда выполнял спокойно и хорошо, а развлекался в основном чтением.

– Почему ты так несчастна? – спросил он её сейчас. Голос у него тоже был каким-то тусклым, невыразительным, как будто Эдмунд не хотел привлекать к себе внимания даже тогда, когда говорил. – Кто-нибудь обидел тебя?

– Моя свекровь, – быстро ответила Ребекка. – Она злая. И вообще, все здесь презирают меня, потому что я необразованная и не из богатой семьи. Даже Нед сторонится меня и жалеет, что женился на мне. А я жалею, – пылко воскликнула она, – что вышла за него замуж!

– А ты-то почему это сделала? – спросил Эдмунд все тем же тихим, безразличным голосом.

– Потому что я любила его! – воскликнула она. Эдмунд ждал продолжения, и она честно добавила: – И чтобы уйти из дома.

– Тебе было там плохо?

– Да.

– Ты не любила своих родителей?

– Моя матушка умерла. У меня была только мачеха, которая ненавидела меня, и отец, который с самого начала не хотел, чтобы я появилась на свет. А как насчет тебя? Что случилось с твоими родителями?

– Отца у меня никогда не было, – ответил Эдмунд, – зато у меня было две матери.