– Даю голову на отсечение, что этих мерзавцев далеко не пятнадцать человек! – воскликнул Хейхой, сплёвывая налипший на губы песок.

Соколиный Взгляд тщательно прицелился и потянул спусковой крючок своего длинноствольного ружья. Вместе с грохотом выстрела раздался громкий возглас, возвестивший, что пуля не пропала даром. Цепляясь за ветви, из кустов на противоположном берегу вывалилась мускулистая фигура Ирокеза и кубарем скатилась в реку.

– Одним горлопаном меньше, – подвёл итог охотник и повернулся к женщинам. – Милые дамы, не пошлёпаете ли вы по щекам нашего дорогого мсье Гевкамена? Надо привести этого несчастного в чувство.

– Разве он не умер?! – воскликнула Корина, хриплый голос которой обнаруживал происходившую в ней борьбу между чувством ужаса и желанием сохранить наружную твёрдость.

– Он жив, просто перепугался не на шутку. Дайте ему отдохнуть немного, и он придёт в себя.

В эту минуту на берег выбежал дикарь. Он не пытался спрятаться за камни и стволы деревьев, но двигался открыто, приплясывая и размахивая руками. Он был абсолютно голый, если не считать прицепленной к его лицу огромной маски, расцвеченной белой и зелёной красками. Нос и рот маски были до безобразия искривлены, два прямых рога возвышались из нависшего лба маски, и от их основания свисали и раскачивались пучки длинных волос. Должно быть, маска была тяжёлой, и туземец то и дело поправлял её за длинный подбородок. Дикарь что-то хрипло кричал из-под своей маски, дрыгал бёдрами и рывками дёргал себя за причинное место, которое было столь великих размеров, что поразило белых людей куда сильнее устрашающих воплей дикаря и его огромной маски. Нижняя часть тела индейца от талии до колен была покрыта белой глиной, что делало его половой орган, тоже побелённый, особенно странным.

– Это что же за гусь такой? – удивлённо покачал головой Соколиный Взгляд и причмокнул губами. – Неужто Лживая Рожа? Никогда не видел, чтобы кто-то из них появлялся на поле боя. Это шаманы особого рода, очень головастые ребята. Они всё больше медицине себя посвящают. Полагаю, что он хочет излечить нас от безумия, ведь мы ведём себя безумно, пытаясь устоять перед заведомо более сильным противником…

– Послушайте, – громко обратился Пьер к Соколиному Взгляду, – что ж это такое происходит? Это шутка? Этот хобот у него между ног настоящий или нет? Откуда у него такая гигантская штуковина?

– Таким уж он родился.

– Но я читал в книге де Бюффона, что у них органы размножения гораздо меньше и слабее, чем у европейцев.

– Вам надо меньше читать, – всё с той же убеждённостью ответил охотник.

– Я потрясён.

– Сейчас я подстрелю этот экземпляр, – сказал Соколиный Взгляд, прицеливаясь в голого краснокожего, – и у вас будет прекрасная возможность пощупать его собственными руками, если его не унесут соплеменники.

– Это было бы замечательно!

– Подождите! – подбежала к ним Корина, взволнованно дыша. – Не убивайте этого индейца, я заклинаю вас!

– Что такое? – удивился охотник. – С тех пор, как я повстречал вас, я ничего не понимаю. Мы воюем, а не путешествуем по кунсткамере, разве это не ясно? Почему я не могу всадить в этого попрыгунчика хорошенький кусок свинца? Смею вас заверить, на Ирокезов это произведёт сильнейшее впечатление.

– Но я не нагляделась… как бы это сказать… – Корина залилась стыдливым румянцем. – Он столь великолепен! Мне и моей сестре так редко доводилось видеть могучих мужчин, а здесь такой случай…

– Мадемуазель Корина, – голос охотника сделался сухим, – мне сейчас меньше всего хочется заниматься вашими девичьими штучками.