— Ты мне скажешь, наконец, что мы всё-таки делаем? — не выдержал в один из дней Ерёмин.

— Бумагу, — холодно ответила Соня, давая понять, что дальнейшего разговора не получится.

Ерёмин вздохнул и продолжил трясти раму над чаном. Когда кипа вынималась из-под пресса, то сукно убиралось, а почти готовые бумажные листы развешивались на верёвках — сушиться. Зачем им нужна бумага, Ерёмин так и не спросил. Он думал о другом. О том, что им с Соней обязательно надо объясниться. И начать этот нелёгкий разговор придётся именно ему.

На обратном пути Сергей трясся в телеге и насвистывал мотив одной из баллад Маралина. Подосинкина сидела впереди, с поводьями в руках, не оборачивалась и молчала. Но её затылок и гордо выпрямленная спина были весьма красноречивы.

— Было время, — негромко начал Ерёмин переводить в слова сумбурные мысли, теснившиеся в его голове, — было время, когда я думал, что любовь — это просто партнёрские отношения. Тебе нравится женщина, а ты ей, и вы договариваетесь с ней встречаться в течение года. А через год — никаких тебе обязательств, ни даже воспоминаний. — Соня сидела, замерев, но Сергей видел, что её плечи напряглись. — Так жить удобно и просто, — продолжил он. — Но это ненастоящая жизнь. Настоящая жизнь — это когда любовь не прекращается через год. И через два. И через три. Она вообще никогда не заканчивается. Вот я, например, люблю Соню Подосинкину. Люблю её больше всех на свете. И знаю, что никогда её не забуду. Но… — Ерёмин замолк, боясь оскорбить Соню, а она не собиралась ему помочь. — Но есть человек, перед которым я в долгу.

— Ту другую ты любишь больше, — буркнула Соня, не оборачиваясь.

— Неправда! — воскликнул Сергей. Он не хотел говорить с Подосинкиной о Синицыной. Что он ей мог сказать? Он и сам-то ничего толком не понимал. О Женьке он не вспоминал давным-давно, просто не приходилось в последнее время, но вот сейчас, когда речь зашла о ней, он почувствовал, что в душе его зашевелилась тоска. Женька не ушла из его сердца, лишь деликатно уступила место новым впечатлениям. Ждёт ли она его? Это не так уж важно. Он всё равно вернётся, хочет она того или нет, он вытащит её из этого мёртвого города, из этой бесплодной жизни, он спасёт её. Без Синицыной он никогда не узнал бы, что на свете есть что-то, кроме длинной скучной линии между инкубатором и аннигиляторием. Он никогда бы не познакомился с Мастером. Никогда бы не оказался на ферме. Не увидел бы живого зверя. Не попробовал бы настоящего борща. Не сражался бы бок-о-бок с друзьями с бесчисленной ордой диких. Не спас бы крошечного чечушонка. Не узнал бы о распятом Боге, которого дикие называют Господином Неба и Земли, а чечухи — Отцом-Небом. Четыре месяца назад Женька казалась ему самым образованным человеком на свете, но сейчас её знания представлялись ему каплей в океане, в который он только-только вступил. Как объяснить ей, что сидит она лицом к луже? А надо всего лишь повернуться в другую сторону, и сделать один шаг.