|
Знали, конечно, что она тоже практикует, но к себе не звали. Да и она, вроде, тоже не стремилась. У них своя практика, у неё — своя. А полы — подрабатывала… Кстати, он же меня к ней и послал. Говорит, я не помог, может быть, она поможет.
П.: Значит, вылечила… Ольга: Во всяком случае, боли прекратились. За два сеанса. Надо мной молитвы отчитала — и всё. Это у неё особый дар. Из поколения в поколение передаётся. Ещё какая-то там у неё прабабушка этим, говорит, занималась. П.: А как же так получилось, что ты перед ним устояла? Ольга: А на фиг он мне такой нужен? Хорошо ещё, если бы по возрасту мне подходил, а то разница-то какая! Я же соображаю. Да, хорошо бы… Вот бы… О чём это я? Ах, да! А вот Гале он ещё туда-сюда. Сколько ему? 45? Или больше? П.: Если столько было тогда, то сейчас больше. Минимум 12 лет с Галей разницы. Ольга: Да и потом, бабника, что ли, не видно? Зачем он нужен? Я и Гале говорила, что он и ко мне приставал… А она: а я зна-а-аю, он мне расска-а-азывал, это у него ме-е-етод такой… А что он ей рассказывал? Что лечил? Или что? Мы ей: вот он с той-то и с той-то. А она: а я зна-аю, в этом-то и е-есть благоро-одство — зна-а-ать и не обра-а-ащать внима-а-ание. П.: А мне Галя говорила, что он — импотент. Ольга: Разве??! П.: Да. Не удивляйся: распространённое, между прочим, среди гипнотизёров явление. Взять того же Месмера. Или ещё кого-нибудь из известных… Этого пытались лечить многие, но вылечила — Галя. Поэтому-то он, как она объясняет, наконец, и женился. Ольга: Импотент? Да у него семья вроде есть. В Прибалтике. П.: Так он ещё и приезжий? Ольга: Да. Сюда на заработки приезжает. П.: Так он — приезжий… Ольга: Да. П.: Приезжий… Ольга: А почему это так для тебя важно? П.: Нет-нет, всё в порядке. (Ох, как больно… Больно-то как… Приезжий… Это очень важно…) Нет-нет, неважно. Значит, говоришь, семья… Что, и дети есть? Ольга: Наверное. А хотя кто его знает — всё это, может быть, враньё, и никаких детей нет. Или не от него. От него всё что хочешь можно ожидать… Импотент, значит?.. Он же там с какой-то лестницы упал, позвоночник, говорил, повредил — может, у него после этого? А может, дело не в лестнице, а просто внутри весь насквозь гнилой. Он же весь гнилой! Почему бы и не это тоже? А Гале: помоги мне, несчастненькому… Какая гадость, какая гадость! П.: Галя мне говорила, что она не его одного в Центре от импотенции вылечила. Ольга: Она? Исцеляла кого-то? Что-то я сомневаюсь! Нет, не может быть!.. Хотя… Знаю, у одной на работе горло вылечила. Точно. Но импотентов? Нет, не знаю. Ничего не могу сказать. П.: А как же он мог жениться, если, говоришь, у него семья? Ольга: А ну и что? С него и это станется. А может, никакой семьи и не было никогда… П.: А как долго это у них продолжалось? Ольга: Сколько встречались? С год, наверное. Или полгода. Я точно не знаю. П.: А как ты думаешь, кто из них был инициатором отношений? Ольга: Он, конечно. Я же говорю: ни одной юбки не пропускал. И в любви объяснялся. И Гале тоже. Хотя, в сущности, она ему ни на минуту не была нужна. П.: (Больно, очень больно… Опять приезжий… Почему именно приезжий? Что-то здесь не то… Сталин — с Кавказа, Гитлер — из Австрии, Наполеон — с Корсики…) Так… А закончилось по чьей инициативе? Ольга: По его же. Очень некрасиво, причём, всё это сделал. П.: Как? Ольга: Так. Некрасиво — и всё. Даже не хочется рассказывать. Ему же нужно было жениться. В Москве обосноваться. П.: Галя, знаю, в дом свой его не ввела. Ольга: Да. |
