На полу грузового отсека, как Питт и предполагал, лежал человек. На нем была теплая всепогодная куртка. Глаза у мужчины оказались приоткрыты, выдавая состояние комы; создавалось впечатление, что состояние это было неким образом сопряжено с большой кровавой ссадиной чуть ниже линии волос.

Стерджис стоял, не в силах пошевелиться. Он только шумно дышал да часто моргал, пытаясь получше разглядеть в густеющих сумерках жуткую картину. Пилот в недоумении почесал подбородок и отчетливо покачал головой, давая тем самым понять, что представшая перед глазами сцена решительно не укладывается у него в голове.

— Боже ты мой, — протянул едва различимым шепотом Стерджис. — Ты хоть знаешь, кто это такой?

— Более чем хорошо знаю, — ровным голосом сказал Питт. — Эту женщину зовут Дана. Дана Сигрем.

В рубке управления советского судна был сущий рай:

тепло и очень уютно. Пароткин следил за изображением «Титаника» на экране радара, из-за плеча выглядывал Превлов.

— Когда я только был назначен капитаном на этот корабль, — сказал Пароткин тоном учителя на уроке перед школьниками, — я был уверен, что буду заниматься исключительно исследовательскими программами, ну, может быть, еще время от времени — инспекционной деятельностью и в тот момент не поверил бы, если бы мне кто сказал, что придется иметь дело с военными и осуществлять военные операции.

Превлов остановил жестом собеседника.

— Пожалуйста, капитан, давайте с самого начала договоримся, что ни вы, ни я не будем впредь произносить таких слов, как «военная», да вдобавок еще и «операция». Нигде и никогда. Тем более, что то небольшое, так сказать, предприятие, которое предстоит нам с вами, это ведь, по существу, вполне легальная гражданская трансакция, известная в капиталистическом мире под названием «смены руководства».

— Неприкрытое пиратство — ближе к истине, — заметил в свою очередь Пароткин. — Да и потом, если уж вы настаиваете, чтобы мы употребляли термины экономики, как тогда прикажете именовать те десять судов, которые с вашего соизволения были прибавлены к «Михаилу Куркову»? Выходит, что они — это как бы преображенные держатели акций, так, что ли?

— Лучше даже не говорить «суда», поскольку суда зачастую бывают и военными, а как-нибудь помягче. Гражданские суда, например.

— Еще бы… И каждое вооружено до зубов.

— Насколько я знаю, в международном праве нет такого пункта, который бы запрещал экипажу гражданского судна иметь при себе некоторое количество вооружения.

— А если бы даже и был такой пункт, вы бы сумели, я нисколько не сомневаюсь, найти какую-нибудь юридическую лазейку, чтобы нарушить этот пункт на вполне законном, как принято говорить, основании.

— Не надо, капитан, не надо все усложнять, — Превлов дружески хлопнул Пароткина по спине. — К исходу сегодняшнего вечера мы оба уже будем Героями Советского Союза.

— Если не будем убиты, хотите вы сказать, так? — не сбиваясь на панибратский тон, официальным голосом уточнил Пароткин.

— Успокойтесь, пожалуйста, капитан. Нами разработан безукоризненный план. А тут вдобавок и сама природа пришла нам на помощь. После того, как принимавшие участие в спасении «Титаника» суда ушли, задача еще более упрощается.

— А «Жюно»? Забыли про него? Или, что же, вы полагаете, что капитан ракетного крейсера будет тактично сохранять дистанцию, спокойно наблюдая за тем, как мы с вами подходим к «Титанику», берем его на абордаж и принимаемся там все крушить?

Превлов чуть приподнял рукав и посмотрел на свои часы.