Под дулом револьвера молодой офицер спускался по главной лестнице, протискиваясь между пассажирами, которые спешили к шлюпкам. Крен судна становился все более ощутимым, и потому спускаться по ступеням оказалось не так просто. На второй палубе они зашли в элеватор и нажали кнопку четвертой палубы.

Молодой человек наконец обернулся и внимательно посмотрел в лицо пассажира, чье безумие делало смерть еще более близкой и ощутимой. Губы плотно прижаты к зубам, остекленевшие глаза, отсутствующий взгляд. Пассажир поднял голову и встретился взглядом с офицером. После долгой паузы он сказал:

— Не бойся…

— Меня зовут Бигалоу, сэр.

— Вот и не бойся, Бигалоу. Ты умрешь прежде, чем утонешь.

— Какая вам нужна секция?

— Трюм носовой части, седьмая палуба.

— Но седьмая наверняка уже под водой.

— Проберемся, тогда и узнаем. Не так ли?

Двери элеватора открылись, и пассажир движением револьвера приказал идти дальше. Вновь пришлось пробираться против людского потока.

Бигалоу сорвал с себя спасательный жилет, швырнул его на пол, двинулся по трапу, ведущему на пятую палубу. Он застыл на месте, глядя вниз: поднимаясь к ступенькам, вода прибывала. В небе еще разрывались сигнальные ракеты, отражаясь в холодной зеленой воде навязчивыми отблесками света.

— Без толку. Сами взгляните.

— Есть другой ход?

— После аварии все двери и ходы в переборках задраены. Мы можем попробовать по пожарной лестнице.

— Тогда пошевеливайся.

Окольный путь пролегал через бесконечный стальной лабиринт переходов и трапов. Бигалоу остановился, приподнял тяжелый круглый люк и заглянул в образовавшийся просвет. Как это ни парадоксально, однако в обнаруженном грузовом отсеке воды было фута два, не больше…

— Безнадежно, — солгал офицер. — И тут затоплено.

Мужчина грубо оттолкнул его и посмотрел сам.

— Для меня достаточно сухо, — проговорил он медленно. Помахал револьвером. — Спускайся.

Электрическая лампочка над головами еще горела, освещая путь в грузовой отсек. Тусклые лучи отбрасывали неустойчивые блики на бронзовых полированных частях огромного «рено», обнаруженного под люком.

Они оба несколько раз поскальзывались и падали в ледяную воду. Оба окоченели. Словно пьяные, с трудом сохраняя равновесие, они наконец добрались до нужного отсека. Это был большой куб, помещавшийся посередине грузовой палубы, восемь футов на восемь, со стенками из двенадцатидюймовой белфастской стали.

Пассажир извлек из кармана ключ и вставил его в замочную скважину. Замок был новым и тугим, но в конце концов раздался гулкий щелчок. Мужчина толкнул массивную дверь и шагнул в отсек. Затем он обернулся в сторону офицера и впервые за все это время улыбнулся.

— Спасибо за помощь, Бигалоу. Выбирайся на верхние палубы. Ты еще успеешь.

— Вы остаетесь? — Бигалоу был в недоумении.

— Да, остаюсь. Я убил восьмерых хороших честных людей. Жить с этим я не могу. — Голос его звучал твердо. — С этим покончено. Все.

Бигалоу хотел было возразить, но не находил слов. Пассажир понимающе кивнул и начал закрывать за собой металлическую дверь.

— Благодарение Господу за Соутби, — произнес он.

И затем исчез, поглощенный черной глубиной камеры.

Бигалоу остался в живых.

Он опередил прибывающую воду, успел добраться до палубы и выпрыгнуть за борт за считанные секунды до того, как океанская пучина поглотила «Титаник».

Когда основная часть огромного лайнера исчезла под водой, поникшее полотнище красного с большой белой звездой корабельного флага, который все это время безвольно свисал с флагштока, расправилось, словно лайнер отдавал прощальный салют полутора тысячам женщин, мужчин, детей, которым предстояла невероятная борьба за жизнь, голод, холод, а зачастую — и смерть в пучине.