— Я же не знаю, сколько мне придется сидеть на голодном пайке, — ответил Андрей. — Надо пользоваться моментом.

Он прошелся губами по ее плечу, осторожно отодвигая бретельку сорочки. Маша замерла. Глаза закрыла. Только дыхание прерывистое. И трудно понять нравится ей все это или нет. Андрей же чувствовал, как он теряет контроль. Она его возбуждала слишком сильно. Ее мягкая кожа, ее шелк, волосы, от которых пахло весной. Ему нравилось ее ласкать, чувствовать холод кожи. Хотелось разжечь в этом холодном теле огонь. Передать то, что он чувствовал сам. Ему уже доводилось видеть, на что Маша была способна. Он видел ее, потерявшей контроль, когда она забывала обо всех рамках и правилах, которыми себя обложила. Но Маша упрямо изображала из себя ледышку.

— Тебе нравится, что я делаю или нет? — не выдержал он, отрываясь от ее груди. Маша лишь отрицательно покачала головой. — Значит, это игра в одни ворота. Ладно, а что нравится тебе?

Она посмотрела на него из полуопущенных ресниц. Задумчивый взгляд скользнул по его лицу. В тусклом свете бра было видна, как она облизнула пересохшие губы. Улыбнулась, вызывающе, дерзко. Андрей наблюдал за ее действиями. Ее пальцы прошлись по его груди. Нежные едва уловимые движения. Легкий толчок и он уже лежал на лопатках, а она нависала над ним, стоя рядом на коленях. И вновь вкус страсти и огня у нее на губах, когда она целовала его. С каждой секундой она возбуждалась сильнее. Стоило ему коснуться ее груди, как она сразу отстранилась. Нахмурилась.

— Я тоже хочу играть, а не быть бревном, на котором скачут. Вроде негимнастический снаряд, — хмыкнул Андрей.

— Зато снаряд симпатичный, — проводя рукой по его груди, животу и спускаясь ниже, сказала она. Андрей перехватил ее руку. Переплел со своими пальцами.

— Ты торопишься. Подожди, — он прошелся ладонью по ее телу, обходя грудь, спускаясь к плоскому животу, проходя по бедрам.

Она дернулась, пытаясь отстраниться, когда его пальцы скользнули между ее ног. Но он не дал, продолжая держать ее за руку. Она попала в ловушку, но не успела испугаться. Он знал, что делает, к тому же она была и так сильно возбуждена. Разрядка. Маша попыталась возразить, но он не слушал, продолжая играть, ласкать ее, доводить до того момента, когда хочется забыть обо всем, кроме того сладкого момента, мига, когда тело получает свою разрядку. Возбуждение, что доходит до болезненного пика, и страсть, что заставляет душу совершить полет и вернутся назад в уставшее тело. Когда он ее отпустил, Маша без сил упала на него.

— Придется немного потерпеть, — он навис над ней. Но видимо ей уже было все равно. Видимо, он перестарался.

Утро постучало осенним солнцем, затмевая своими естественными лучами тусклый свет бра. Андрей открыл глаза, щурясь от лучей. Маша лежала у него на груди, обнимая его во сне. Неожиданно, но приятно. Он не удержался и провел ладонью по ее обнаженной спине. Маша подняла голову и сонно посмотрела на него.

— Доброе утро, — он улыбнулся.

— Доброе. — Маша опять положила голову ему на грудь. — Мы вроде вчера ничего не пили.

— Кофе.

— Неправильный кофе. Тебе чай надо пить. Больно ты активный, — пробормотала она.

— М… Возможно. Ты мне нравишься. И ты не Снегурочка. Искорка, — чертя круги по ее спине, ответил он.

— Отстань. Это все глупости.

— Что именно? Мне нравится с тобой «пар выпускать», а ты говоришь глупости.

— Твои слова — это все глупо, — ответила она.

— А что неглупо? — спросил Андрей, ничуть не обидевшись от ее слов.