– Павлик Морозов!!! – Пухлый Соколов достаточно бодро восстал с колен и отвесил своему наследнику подзатыльник.

– К чёртовой матери вас всех! И тебя, и твоего сына, и вашу Алёну! – не на шутку разозлился Северный и, махнув рукой, отправился в кухонный отсек своей обители. Сварить себе кофе.

– Сев, ты придёшь?

– Приду. Давай адрес этого лагерного беспредела для глупых детишек очередного новорусского снобья и примазывающихся вроде тебя.

Соколов ловко выудил из кармана пиджака листок из блокнота с адресом и схемой проезда. И положил на столешницу. Мельком глянув, Северный заметил там же имя-отчество его внезапно исчезнувшей возлюбленной, номер её «американского» телефона и электронный адрес.

– Дешёвый шантажист. Копеечная манипуляция.

– Но сработало же! Главное – эффективность! – виновато заулыбался Семён Петрович.

– Бизнес испортит любого хорошего парня. И даже дружить он станет с прицелом на эффективность.

– Зачем ты так?! Детям же действительно интересно!

– Что? Работа судебного медика?.. Разве что эти дети выросли в семейке Аддамсов. И не изображай обиженного. У тебя плохо получается. К тому же мне всё можно. Потому что тут собака именно я. А ты пока щенок. Кофе будешь?..

– Сева, я тебя люблю! – расплылся Соколов.

– Только никаких объятий и поцелуев, – пробурчал Северный. – Последний раз спрашиваю: кофе будешь?

– Буду!

– Так, значит, есть такая цифра – раз? – тихо и деловито уточнил Дарий непонятно у кого.

– Да. Раз – первая цифра. И она же – последняя, – проворчал дядя Сева, занимаясь пресловутым напитком из коричневых зёрен.

Северный разлил свежесваренный ароматный кофе по маленьким фарфоровым чашечкам.

– Что-то твой Дарий подозрительно затих. Пятнадцать минут уже истекли.

– Уже истекли, да?!! – не замедлил подать голос мальчишка. – Дядя Сева! Я хочу у вас жить! У вас тут так хорошо! Просторно! Есть где колесо сделать. Не то что в нашем хлеву, где шагу ни ступить, чтобы ноги не поломать! – последнее он высказал явно с интонациями мамы Леси.

– А ты когда свои игрушки последний раз на место убирал?! – рявкнул на сынишку Соколов.

– Спасибо, Дарий, я в курсе, что у меня хорошо и просторно. И поэтому ни ты, ни тебе подобные никогда здесь жить не будут. Потому что дядя Сева отлично знает, как такое хорошо за пару дней превращается в унылое воспоминание и приравнивается к конфискации имущества.

– Да я просто хотел колесо показать, – опять надул губы Дарий.

– Ладно, посмотрим. Вот годков через несколько достанете вы своего папку, бросит он вас, вот тогда, может, и приючу.

– Не бросит! – чуть не взвизгнул парнишка и встал у отца за спиной.

Соколов прихлёбывал кофе, довольно урча.

– А Алёнка мне письмо прислала… – кинул он в пространство.

– Судя по твоему наигранно-безразличному тону, я сейчас должен был обжечь себе язык, поперхнувшись кипятком, не так ли?

– Мне показалось, что ты влюбился…

– Дядя Сева влюбился, дядя Сева влюбился! Бе-бе-бе!!! А надо мной смеялся, гарантофилом называл! – Дарий запрыгал в опасной близости от стола с кофейными чашками.

– Геронтофилом! – поправил сынишку Семён Петрович.

Северный прикурил сигарету, медленно затянулся и глубокомысленно выпустил дым:

– Зря ты его в этот летний лагерь отдал. Об элементарных вещах понятия не имеет, а «гарантофилия» – уже на слуху.