По дороге домой она думала о том, что такого удачного дня у нее давно уже не было. Теперь ей оставалось только ждать. Ждать и надеяться на то, что гены торговавших рыбой предков возьмут верх и сегодня же вечером Памела собственной персоной явится в Албери-хауз для выяснения отношений с Дэнисом.

Отправившись после завтрака вместе с сэром Лайонелом осматривать его знаменитую на весь Лондон оранжерею, Эйприл вот уже час усердно выслушивала его рассказ о собираемой несколькими поколениями семьи Барнслоу коллекции орхидей. Время от времени она и сама задавала какой-нибудь вопрос, но думала при этом совсем о другом, а именно о Дэнисе. И как ни старалась она заставить себя не думать о нем, сделав круг, мысли неизменно возвращались к нему. Встретив его сегодня утром в парке, она на какое-то время вообще потеряла способность мыслить. «Как могло произойти, что случайный знакомый из самолета оказался вдруг приемным сыном моего отца? Какие еще сюрпризы готовит мне жизнь?» — спрашивала она сама у себя и не находила ответа.

Впервые очутившись в столь щекотливой ситуации, она не знала, как вести себя. В Бостоне она всегда могла поговорить о своих проблемах с мамой, в Нью-Йорке — с Келли, здесь же она была совсем одна.

«Он слишком красив для обычного мужчины. В его улыбке столько обаяния, что вряд ли какая женщина может противостоять ему. Почему? Ну почему он так волнует меня? Почему меня все время тянет к мужчинам, которые уже связали свою жизнь с другой женщиной? Или, может быть, это у меня наследственное?»

— Посмотри сюда, Эйприл. — Сквозь плотный рой ее мыслей пробился голос сэра Лайонела — Это камелии, любимые цветы Памелы. Я распорядился высадить их специально для нее. Она чудная девушка и наверняка понравится тебе.

«Памела! Ну конечно же Памела! Девушка, на которой Дэнис собирается жениться в самом скором времени. Наверняка он уже помолвлен с ней, а это значит, что в его жизни нет и не будет места для меня».

Вернувшись в свою комнату, Эйприл села в стоящее в глубине комнаты огромное викторианское кресло и, глядя на качающиеся за окном голые ветви деревьев, вновь стала думать о Дэнисе…

«Я должна прекратить терзать себя, — решила наконец Эйприл. — Хорошо, что сэр Лайонел напомнил мне о Памеле. Теперь при мысли о Дэнисе это имя будет напоминать мне, что он не принадлежит и никогда не будет принадлежать мне. А может быть, мне поговорить с Патрисией? Она была так любезна со мной и наверняка сможет помочь мне разобраться во всем».

От этой мысли Эйприл немного повеселела и, набрав номер Патрисии, договорилась с ней о встрече через несколько минут.

Никогда еще сэр Лайонел не чувствовал себя таким беспомощным, как сегодня. Глядя за завтраком на сидевших с ним за одним столом Дэниса, Патрисию и Эйприл, он ясно видел, что, хотя губы их произносят одно, думают они совершенно о другом.

Блеск в глазах Дэниса, горящие в ярком румянце щеки Эйприл, белое как мел лицо Патрисии сказали ему много больше, чем они сами хотели показать.

Зная, как неотразимо его пасынок действует на женщин, сэр Лайонел инстинктивно решил, что должен оградить Эйприл от его влияния. Слишком многие девушки стали жертвами любви к его пасынку, и ему совсем не хотелось, чтобы его родная дочь пополнила их число. «Пусть женится на Памеле, она для него — достойная партия, и этот брак, если он, конечно, состоится, наверняка будет удачным. А пока нужно попросить Патрисию заняться досугом Эйприл. Пусть покажет ей город, поводит по магазинам, выставкам, паркам. Главное — не дать Эйприл серьезно влюбиться в Дэниса».

Дэнис попытался работать, но мысли его, достигнув побережья Таиланда, вновь возвращались на берега Темзы. Отодвинув в сторону ноутбук, он попытался думать о Памеле, но вдруг осознал, что не может даже вспомнить ее лица.