Подойдя к огромной стеклянной двери, что отделяла его кабинет от небольшого навесного балкона, сэр Лайонел несколько минут наблюдал за бушующей бурей, а затем, поддавшись порыву, шагнул из тепла комнаты в холод внешнего мира. Дождь уже кончился, но холодный ветер дул с такой силой, что чуть не сбил его с ног. Под его внешней холодностью всегда скрывалась страстная натура, и бушевавшая вокруг буря была потрясающе созвучна тому, что творилось сейчас в его душе. После исчезновения из его жизни Вирджинии и смерти Элизабет рядом с ним были, конечно, и другие женщины, но ни одна из них так и не смогла завоевать его сердце. Элизабет он любил сдержанной холодноватой любовью, тогда как вся его страсть была отдана Вирджинии. Сейчас, когда стало наконец известно, где ее искать, сэром Лайонелом овладело безумное, жуткое нетерпение. Подумать только, ведь совсем скоро он сможет вновь обнять ее, прижаться к ее губам, ощутить мягкость ее шелковистых волос. В какой-то момент ему даже показалось, что он чувствует тот дивный, сводящий с ума запах, что исходил от ее юного тела.

Какое счастье, что мистер Беллами нашел ее! Теперь, когда ничто уже не стоит между ними, они смогут наконец жить одной семьей, и он сделает все возможное, чтобы мать и дочь были счастливы с ним.

Продрогнув, сэр Лайонел вернулся в библиотеку, спрятал в сейф все принесенные мистером Беллами документы и отправился на поиски Найджела. Дворецкого он нашел в оранжерее, где тот пытался своими силами закрыть одну из заклинивших створок выходящего в сад окна. Окинув внимательным взглядом ряды розовых, белых и желтых хризантем, сэр Лайонел с удовольствием втянул в себя их горьковатый, усиленный дождем запах. Хризантемы всегда были его любимыми цветами, и Вирджиния так же, как он, любила их. Однажды, когда она приехала из Парижа к нему в Лондон, он преподнес ей огромный букет этих чудных осенних цветов. В тот день он увез ее в Ричмонд, и они долго гуляли по его окрестностям. Затем он взял напрокат лодку и, сидя рядом с ним, Вирджиния бросала в черную гладь воды белые, словно сделанные из тончайшей кожи лепестки. Подхваченные течением, лепестки плыли вслед за лодкой, и Вирджиния, смеясь, говорила о том, что это не лепестки, а шлейф свадебного платья.

Негромкое покашливание вернуло сэра Лайонела из мира воспоминаний.

— Вы что-то хотели, сэр? — услышал он голос дворецкого.

— Да, Найджел, хотел. Необходимо привести в порядок розовую и голубую гостиные, а также прилегающие к ним спальни и ванные комнаты. Они должны быть готовы уже через два, максимум — через три дня.

— Мы ждем гостей, сэр?

— Да, Найджел. Очень важных гостей! И я хочу, чтобы к их приезду комнаты были в безупречном состоянии. И еще. Позвони на аэродром и попроси Джеймса подготовить самолет. Вылет завтра, в шесть вечера. Место назначения — Вена.

— Сказать Марте, чтобы подготовила ваши вещи, сэр?

— Да. Скажи ей, чтобы положила три смены белья, несколько сорочек и бритвенные принадлежности. Я уеду ненадолго.

— Простите, сэр, а как быть с мистером Дэнисом и мисс Патрисией?

— Как быть? Да никак. Они уже достаточно взрослые люди и в состоянии сами позаботиться о себе. Скажешь им, что я улетел по своим делам.

Найджел еще долго с недоумением смотрел вслед. Таким сэра Лайонела он не видел уже давно. Ироничное выражение вдруг исчезло с его лица, и оно вновь стало таким, каким было много лет назад, когда Найджел впервые увидел его.

Глава 3

После обильного снегопада, который с небывалой силой обрушился вдруг на Нью-Йорк и все северное побережье, Эйприл не терпелось поскорей очутиться в куда более приветливой по своему климату Франции.

«Температура за бортом плюс восемь градусов, влажность воздуха семьдесят пять процентов, атмосферное давление в норме», — услышала она льющийся откуда-то сверху приятный, с легким ирландским акцентом голос.