Он так и не приучил себя носить подобающий возрасту длинный хитон, и тот, что был на нем сейчас, лишь закрывал колени и опускался едва ли до четверти икры. Впрочем, крепкие, сильные ноги царя были вполне под стать такой одежде. На его шее поблескивала массивная серебряная гривна. Ни венца, ни колец, ни браслетов он обычно не носил.

Отпив вина из кубка и степенно закусив лепешкой, Феникс вернулся к их незаконченному разговору, зная, что, при всей своей резкости, царь внимательно прислушивается к его словам.

— Почему бы тебе, раз так, не оставить Ахилла у Хирона, а Пелей? — спросил управитель. — Разве кто–нибудь из подданных Агамемнона отважится проникнуть в пещеру того, кого они считают кентавром?

Пелей пожал плечами.

— Кто–кто, а Патрокл туда доберется! Все время добирается. Они же видятся не только тогда, когда Ахилл бывает здесь, и сын этого не скрывает. Патроклу, конечно, не разрешается входить в пещеру, но возле нее и на берегу моря они встречаются постоянно. И если друг моего сына скажет ему, что едет на войну, Ахилл поедет тоже, и я не смогу удержать его. Он слишком предан Патроклу.

— А на Скиросе он не узнает и не догадается, что его друг отправился воевать с Троей? — голос Феникса выдал едва заметную усмешку.

— На Скирос Патрокл не поедет, — сухо сказал Пелей. — А я… Я, в конце концов, пойду на то, чтобы обмануть Ахилла — напишу, что Патрокл остается здесь.

— Но война не закончится быстро, это все говорят, — не сдавался упрямый Феникс. — Если она начнется, то продлится года три–четыре, по крайней мере. Троада сильна и непобедима. Была непобедима до сих пор… Что же, Ахилл так и будет прятаться на Скиросе, будучи величайшим богатырем среди ахейцев? И что же, он не узнает, что друг, которого он так любит, сражается в войске Агамемнона?

Пелей нахмурился.

— Пускай станет хоть немного старше. Чтобы у него была возможность решать обдуманно. Ты знаешь, Феникс: мне нагадали дурное о нем… Там, возле Трои, его стережет гибель!

— И ты думаешь обмануть судьбу? — голос старого управляющего прозвучал печально. — Ах, Пелей!

— Я уже не раз и не два обманывал ее, и она пока что терпит! — почти со злостью бросил базилевс. — Я знаю, что заставить Ахилла сделать что–то, чего он не захочет, не в моих и ни в чьих–либо силах. Это же говорит мне Хирон. Но это мой сын, и я буду бороться за него!

Феникс задумался, отпил из кубка и неторопливо надкусил большую сочную смокву.

— А мне кажется, — тихо проговорил он после недолгого молчания, — мне кажется, что на Скиросе мальчик будет едва ли не в большей опасности…

— Это ты на что намекаешь? — чуть усмехнувшись, спросил Пелей.

— Ты знаешь, на что. На старшую дочь Ликомеда.

— Деидамию? — базилевс сморщился. — Ну… Неужели ты думаешь, что?.. Да нет, чушь!

И вновь его крепкая ладонь сверху вниз рассекла воздух.

Однако Феникс вздохнул и снова заговорил.

— Это серьезно, царь, поверь мне. Деидамии восемнадцать лет, и она уже дважды была замужем. Трудно сказать, что ею движет, и трудно сказать, отчего ее отец потакает безумным выходкам дочери. Во всяком случае, раз Ликомед пригласил Ахилла погостить на Скиросе, то у него есть какие–то тайные мысли. Просто так он ничего не делает.

— Ликомед — мой друг, — хмурясь, произнес Пелей.

— Ну да, — кивнул Феникс. — Пять лет он не вспоминал о тебе, а теперь, когда по всем ахейским землям разнеслась слава твоего сына, он вдруг написал письмо и пожелал видеть тебя и его! Думаю, ему пришло в голову женить Ахилла на Деидамии и заполучить надежного защитника своего острова, на который уже много лет зарятся два его брата.