Надеяться на доброжелательность, граничащую с привычным для него обожанием, было глупо. Его взгляд быстро пробежался по девчонке, что замерла на месте и всё не поднимала зонтик, скрывающий её лицо. Наверняка, она таращилась на свой испачканный внешний вид… Её обувь, черное пальто и даже сумка на плече – всё было мокрым. И как он только не заметил эту огромную лужу?

– Слушай, мне очень неудобно, я не хотел, честно! Могу ли я загладить свою вину чашечкой кофе?

Наконец, женская рука, сжимающая ручку зонта так сильно, что побелели костяшки пальцев, стала подниматься. И вот Маркус уже смотрел на ошарашенное женское лицо, которое точно видел вчера на экране монитора. Это та самая девчонка! Ура!

– Ты самый настоящий кретин! – вдруг взорвалась девчонка с золотыми волосами. – Засунь чашечку кофе в свою жирную и вонючую задницу, недоумок!

Маркус оторопел. Честное слово, как будто на всю его идеальность только что обрушили тонну протухшей рыбы. Если ему и доводилось сталкиваться с людским пренебрежением к себе, то только со стороны смельчаков-неудачников, которые спустя пару минут хорошенько получали по своим кривым мордам за подобные слова. Да и то это случалось крайне редко. Взрослые ведь люди! А девушки же, не скрывая обожания, чуть ли не боготворили Маркуса и превращались в текучий сливочный крем, стоило ему только обратить на них внимание.

Но эта…

Маркус сощурился, а потом протер мокрые от слабого дождя глаза.

«Ничтожество».

Вот же сука. Леон самая настоящая сука, подсунувшая ему эту черствую девицу, у которой хватало смелости говорить подобные слова самому Маркусу Ротману! Да он же может уволить её по щелчку пальцев! И это надо было бы сделать вчера, да только Маркус пребывал в ужаснейшем настроении и самочувствии. Из всех девок в их огромном офисе, он выбрал именно эту, чье хамство и раздутая самоуверенность переходила всякие границы дозволенного!

– Снова ты, – прошипел Маркус, демонстративно оглядев её с головы до ног. – Милочка, ты в курсе, кто я?

– Кусок дерьма, выпавший из задницы бегемота! Я вся мокрая и грязная потому, что ты, идиот, не умеешь водить машину!

Она что, совсем с катушек съехала? Маркус часто заморгал, ошеломленный услышанным, а потом впился в неё свирепым взглядом и громко сказал:

– Ты свой язык держи за зубами! Я начинаю терять терпение.

– Правда? – деланно усмехнулась девица. – И что с того? Выльешь мне на голову еще одну банку с колой? Или подойдешь и ударишь меня?

– Девочка, тебе не кажется, что ты позволяешь себе слишком многое?! – бросил Маркус, пораженный дерзостью серой мыши. – Я – Ротман! Я уволю тебя по щелчку пальцев и черта с два тебе удастся устроиться на нормальную работу! Вчера я пожалел тебя по доброте душевной, но сегодня не жди от меня никакого великодушия!

– И это говорит мне взрослый мужик? – злостно засмеялась девчонка. – Запугивает увольнением и своим мнимым статусом, размером с Эверест? Мальчик, спустись на землю! Ты такой же сотрудник компании, как и я, а это значит – не ты мой работодатель. И ты бы знал это, появляйся хотя бы пару раз в неделю здесь. И еще, раскрою тебе твои слипшиеся от нескончаемой синьки глаза: великодушие и доброта душевная – это то, чего твой гадкий, подлый, мерзкий, лживый, грязный и слабый мирок ни за что не потянет. Такова жизнь, как говорится!

И она просто ушла, оставив Маркуса Ротмана пребывать в полнейшем замешательстве под холодными каплями октябрьского дождя. Однако, уже спустя пятнадцать минут, когда его злость бежала впереди него и приводила в ужас тех, кто так или иначе находился к нему слишком близко, Маркус отчаянно боролся с сильнейшим желанием выставить эту негодяйку на улицу, лишив компенсации и всего того, что обязан получить сотрудник при внезапном увольнении.