Изменить размер шрифта - +
Нашла рядом с комнатой начальника станции.
Проходя мимо нее, я увидела внутри троих лежащих работников. Выходит, происшествие со смертельным исходом, подумала я. Но так и прошла мимо в туалет, а, выйдя из него, поднялась на поверхность через выход рядом с Министерством внешней торговли. Прошло минут десять – за это время лежавших в комнате начальника станции работников вынесли наружу.

Когда я поднялась по лестнице, вышла на улицу и огляделась, вокруг царило то, что уместнее всего описать словом «ад». На земле лежало трое людей с зажатыми в зубах ложками. Было еще шестеро работников метро – все они сидели на клумбе и, обхватив головы руками, рыдали. На выходе из станции причитала женщина . Я даже не знала, что сказать, – я не понимала, что же произошло.
Остановив одного из работников метро, я сказала ему: у меня есть опыт работы в «Джей-ар». Умею оказывать экстренную помощь. Могу чем-нибудь помочь? Взгляд у него был совершенно расфокусированный, лишь бессознательно вращались зрачки. Он только повторял: да, помогите. Я обратилась к сидящим работникам метро: сейчас не время плакать. «Никто не плачет», – раздалось мне в ответ. Мне казалось, что у них на глазах слезы. Я подумала: «Скончались их товарищи, которые лежали там, вот они и оплакивают их гибель». Спросила, вызвали неотложку или нет? Оказалось, что да. И действительно, послышался вой сирен, но до нас машины почему-то не доехали. Помощь к нашему месту подоспела в последнюю очередь, и люди в самом тяжелом состоянии оказались в больнице после всех других. Двое скончались.
Все это снимала камера телевидения. Токийского – судя по тому, что рядом стоял их микроавтобус. Я им: сейчас не этим нужно заниматься. Дайте автобус отвезти этих людей в больницу! Водитель посовещался с остальными, и они согласились.

В «Джей-ар» нас всех заставляли носить красные шарфы, чтобы размахивать ими в экстренном случае. При виде такого шарфа поезду следовало остановиться. «Так, шарф», – первое, что пришло мне в голову. У кого-нибудь есть красный шарф? – обратилась я к окружающим. Нашелся, но уж очень маленький. Тогда я протянула водителю телекомпании платок и сказала: везите их в ближайшую больницу. Вопрос жизни и смерти. Сигнальте, как можете, но ради бога – только не останавливайтесь. Даже на красном.
Цвет платка не помню. Кажется, что-то с цветными узорами. Я им велела размахивать платком или повязать вокруг зеркала бокового вида – сейчас не вспомню. Меня тоже всю колотило, поэтому воспоминания не настолько отчетливы. В машине на заднем сиденье поместились покойный господин Такахаси и еще один помощник. Место оставалось, и тогда в машину сел еще один работник метро.
Когда я встретилась с господином Тойодой в следующий раз, он подарил мне новый платок, поскольку тот он мне так и не вернул. Видимо, тому, кто сидел на заднем сиденье, стало плохо, вот платок и пригодился. Пожалуй, в тот момент господин Такахаси был еще жив. Но одного взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: он уже не жилец. Людей, стоящих на пороге смерти, мне до тех пор видеть не приходилось, но тут как пронзило: он умирает, но его нужно попытаться спасти.
Водитель обратился ко мне: садись, сестричка. Нет, не могу, ответила я. Еще оставалось несколько человек, сами ходить они не могли, и я считала, что должна о них позаботиться. В какую больницу поехала та машина, я не знаю.
Затем я увидела голосившую во все горло женщину – ее лихорадочно трясло. Я села рядом и начала ее успокаивать: уже все позади, все позади. Тем временем подъехала неотложка; я как могла, ухаживала за пострадавшими. Лица у них были даже не бледные, а мертвенно-синие. У одного – на вид довольно пожилого – мужчины изо рта шла пена. Да так сильно, что я подумала: сколько же ее у него там? Я расстегнула ему на рубахе все пуговицы, ослабила ремень брюк, нащупала пульс – частый.
Быстрый переход