– Нравится? – спросил Кашин, подходя…

– Попытать надо, – сдержанно ответил Мочан.

– Испытать кому-нибудь придется, – сказал Кашин. – Для того вас и вызвали. Комбайн этот будет строить штольню для выпуска лавы – очень важный объект Машина новая, машинистов для нее нет. На первых порах изобретатель сам поведет комбайн и будет обучать помощников, кого-нибудь из вас. Кому пришлось по вкусу?

– Разрешите мне, – заторопился Мочан – У меня к новым машинам призвание.

– А из молодых кто-нибудь? Кто у тебя отличник?

– Отличники есть, опытных машинистов нет.

– А Ковалев? Ведь он человек солидный – Кашин не забывал встреченных людей, хотя бы не видел их 20 лет.

– Про Ковалева я скажу, – начал Мочан – Ты не обижайся, Степан, я скажу про тебя всю правду, как есть. Работник он хороший, усидчивый, ровный, исполнительный, пожалуй, лучший из выпуска. Но нет у него чутья, нет настоящей охоты к делу. Сто процентов давать будет, а сто двадцать от него не ждите. При хорошем машинисте дельный помощник будет. Если разрешите, я возьму его с собой в комбайн.

– А что вы сами думаете, товарищ Ковалев?

– Я человек дисциплинированный, работаю, где поставят.

Кашину понравился этот ответ. Он всю жизнь работал там, куда пошлют, и очень гордился этим.

– Тогда мы сделаем так, – решил он – Наверху – широкий фронт, 12 скважин, там нужен руководитель. Туда мы пошлем товарища Мочана, а Ковалев, поскольку он хороший помощник, пойдет помощником к товарищу Котову. Вы не теряйте времени, Ковалев, оформляйтесь и начинайте знакомиться с делом. А в среду мы отправим вас в путешествие – к центру вулкана.

5.

В СВОЕЙ жизни Ковалев много путешествовал. Он налетал около миллиона километров и тысяч двести проехал по железным дорогам и на пароходе. Теперь ему предстоял еще один, совсем небольшой переход – каких-нибудь девять километров от площадки лаволитейного завода к огненному сердцу вулкана. Всего девять километров! Но таких путешествий еще никто не совершал. Впервые люди посмели проникнуть в недра вулкана.

Проводы были торжественные – с речами и музыкой. Когда оркестр сыграл гимн, инженер Котов и Ковалев вошли в кабину и плотно захлопнули герметическую дверь. Котов сел за рычаги, включил мотор. Тяжело переваливаясь, комбайн проехал несколько метров, порвал цветную ленточку старта и тупым рылом уткнулся в базальтовую скалу… Котов потянул малый рычаг от себя. Из рыла выдвинулись крупные зубья. Нажал кнопки – с сухим треском посыпались, невидимые при дневном свете, искры. Поднялся легкий дымок, это была измельченная в мелкую пыль порода. Зубья входили в базальт с трудом, как нож в замерзшее сало. Наконец они вонзились до отказа. Котов повернул рукоятку. Теперь искры посыпались из концов зубьев вверх, вниз и в стороны. Они откусывали надрезанные камни. Один за другим срывались квадратные куски базальта и с грохотом выкатывались по желобу из-под машины. Но вот куски обломаны. Снова включен мотор, и машина продвинулась вперед на 20 сантиметров – на длину зубьев.

Так началось это медлительное путешествие сквозь камни – два метра в час, в лучшем случае, как предел, – 16 метров за смену. На пути комбайна была застывшая базальтовая лава, туфы из слежавшегося пепла вперемешку с вулканическими бомбами, прослойки льда, изредка кристаллические жилы. Жилы были гораздо тверже окружающих пород и резко снижали скорость комбайна. Зато геологи поджидали их с нетерпением, потому что в жилах попадались пустоты с правильными призмами, пирамидами и целыми гнездами прозрачных, цветных и лаково-черных кристаллов.