Караул очень шустро выламывается в «трубу» (с оружием, но без патронов — какая прелесть, правда?!).

Все местные вожди заперты в «кладовке» — при эвакуации Президента кто-то из крепышей шустро завинтил задвижку, так что охрана пытается командовать: запихивает бойцов обратно и орет, чтобы они не смели приближаться к Президенту.

Бойцы не могут понять, что происходит, в результате получается тривиальное рукоприкладство: кому-то из наших в процессе запихивания влепили с руки, а в ответ асимметрично получили прикладом — да не по разу!

После этого охране Президента остро захотелось стрелять. Пока разобрались, что почем, самую малость не дошло до смертоубийства. Большая удача для всех, что в карауле в этот момент был особист — человек, который быстро соображает и которого наши слушаются беспрекословно. Он мгновенно вник в ситуацию и все «разрулил». И кстати, ему, по всей видимости, надо давать орден, за то, что накануне отобрал у караула боеприпасы. Неизвестно еще, чем бы все кончилось, будь у наших бойцов патроны. Они ведь не профи, в отличие от охраны Президента, соображают туго, но… стрелять обучены неплохо! У нас боевая подготовка вполне себе на уровне, это я вам как офицер штаба говорю.

Более ничего из ряда вон в тот день не происходило. Остальное, на мой взгляд, та самая рутина, так что подробно останавливаться не будем, пробежимся по верхам.

Что характерно, до приятного во всех отношениях художественного оборота «на следующий день» надо было еще дожить, ибо вся эта тягомотная рутина началась сразу же после происшествия. Остаток дня и всю ночь были посвящены долгим и нудным разборкам: допросы, собеседования, обработка непосредственных участников на предмет неразглашения, и прочая волокита, от которой к полуночи меня натуральным образом тошнило.

В результате домой я так и не попал и положенные приемы пищи благополучно просвистели мимо, причем дважды — и обед, и ужин. И только в третьем часу ночи обо мне на какое-то время забыли, так что удалось в каптерке заточить полбанки тушняка и прилечь вздремнуть до шести утра.

Засыпая, мимоходом отметил: это что же получается… Я — черствая скотина?! Ну ничего себе, новости из глубины души…

Я вообще-то весь из себя такой тонкий, чувствительный и чуть ли не трепетный, одно слово художественная натура (нет, это не метафора, я в самом деле художник, по крайней мере, таковым себя мню!).

Сегодня погибли не чужие мне люди: мой приятель — человек, к которому я относился очень хорошо, и мой давний знакомый — я почти год служил с этим парнем, общался, успел основательно изучить его…

И — ничего…

Никаких рефлексий. Никаких намеков на слезоточивые позывы или хотя бы просто светлую печаль… Нет, понятно, что я устал как загнанная лошадь, донельзя вымотан событиями этого невыносимо длинного сумасшедшего дня, но…

Должна же быть какая-то адекватная реакция, верно? Крики, стоны, слезы, пьяный плач в жилетку первому попавшемуся приятелю…

А я просто засыпаю, проваливаюсь в быстро засасывающую пучину.

Спать, спать, спать… Подозреваю, что Окоп-два и Вацетис мне даже не приснятся.

Последняя мысль перед окончательным отбытием в царство Морфея: похоже, что я моральный урод. Так что вы крепко подумайте, стоит ли продолжать наше знакомство или лучше сразу же послать меня в самые отдаленные места и найти себе персонажа поприличнее…

В шесть утра пришлось просыпаться. Никто, разумеется, не скидывает с кровати, но неприлично офицеру валяться в то время, как весь личный состав бежит на зарядку и занимается уборкой. Хочешь выспаться как следует — иди домой и дрыхни сколько влезет.