В итоге случилось практически невероятное: мозг прижился, и Степан – пусть и не сразу, но довольно быстро – смог сначала начать шевелить новыми конечностями, а затем и вполне уверенно использовать их по назначению.

Произойди такое событие до Катастрофы, ученый мир взорвался бы от удивления и восторга, разразился бы овациями в честь ученого-новатора. Да что там – сошел бы с ума, осыпав удачливого экспериментатора всеми возможными званиями, регалиями и почестями. Про Нобелевскую премию можно было даже не упоминать – ее бы присудили, не раздумывая. Но сейчас… Сейчас ему было не до того, чтобы разбираться, какие отделы мозга Степана взяли на себя несвойственные им ранее функции и как такое стало возможно в принципе. Да и не имелось у него для подобных исследований нужного оборудования. Как, впрочем, и специальных знаний.

Имелась в тот раз и еще одна, пусть и не столь критичная проблема: как сделать, чтобы «птеродактиль» мог разговаривать? Подобная задача впервые встала перед Подземным Доктором, когда он научился пересаживать человеческий мозг волкам и медведям. Да, бывшие звери после такой операции получали разум, но разговаривать как люди они все равно не могли – слишком уж отличалось строение гортани, языка, челюстей от речевого аппарата человека. Первые зверолюди старательно сипели, хрипели, выли и гавкали, но уловить в этих звуках смысл было почти невозможно. Задача сделать своих пациентов по-настоящему говорящими показалась Доктору не только весьма важной, но и чрезвычайно интересной, и после многочисленных проб и ошибок он все-таки научился операционным путем дорабатывать речевой аппарат подопечных до максимально приближенного к человеческому. Правда, говорили бывшие звери все равно с характерным «акцентом» – рычаще и хрипло, а длинные фразы давались им зачастую с трудом, но они все-таки говорили, и это было для Подземного Доктора настоящей победой, которой он не без основания гордился. Другое дело «птеродактиль», у которого все было устроено совсем по-другому, а время для экспериментов отсутствовало. Пришлось действовать практически по наитию, полагаясь лишь на чутье и удачу. И они не подвели: «птеродактиль» теперь тоже мог разговаривать, причем даже лучше, нежели человековолки и человекомедведи – сложные, длинные фразы и предложения давались ему так же легко, как и нормальному человеку. Правда, речь Степана всё же имела свои особенности: в отличие от рычащих, твердых звуков у человекохищников, «птер» при разговоре немилосердно шипел и свистел. Но это уже были мелочи по сравнению с главным…

Едва Доктор вошел в зал, сидевшие на лавке и явно дремавшие Жека и Лёха тут же вскочили.

– Выкладывайте, – сухо бросил «архангельский демон».

Мужчины, перебивая друг друга, стали рассказывать то, что узнали от «птера». Впрочем, ничего нового Подземный Доктор от них так и не услышал: нападение «диких» мутантов на «галеру» храмовников возле деревни Слободка, пожар, гибель практически всех участников стычки с обеих сторон… Он собирался уже махнуть рукой, чтобы остановить пустопорожнюю болтовню и велеть мужикам отпустить «птеродактиля», как в помещение вдруг стремительно вбежал человековолк.

– Есть вести, – прохрипел он, косо поглядывая на электрика с рыболовом.

– Ждите, – кивнул им Доктор и отошел с волком к дальней скамье.

Монстр принялся что-то активно шептать на ухо «архангельскому демону». Мужчины невольно стали прислушиваться, но ничего разобрать так и не смогли, услыхав лишь «Святая», «Дед Мороз», «Вотчина» и «пожар».