Нужно постараться лежать неподвижно. В этом все дело. Неожиданно он понял, что вот уже несколько часов подряд в его голове крутится без перерыва один и тот же надоедливый мотив: «Ти-ли-ли, ти-ли-ли, ведьма померла; ведя-ведя-ведьма померла; ти-ли-ли, ти-ли-ли, ведьма померла…» и так без конца. О том, как продолжить эту песенку и есть ли в ней другие куплеты, он не имел ни малейшего представления. Но идиотский мотив все крутился и крутился у него в голове, появляясь снова и снова, сводя с ума. Уильям попробовал начать считать от ста до единицы — иногда это помогало.

Примерно на пятидесяти он услышал звуки — теперь он был совершенно уверен в этом, — доносящиеся из глубины лабиринта труб. Звуки сопровождались эхом, и довольно скоро он ясно понял, что это шаги — либо человека, либо какого-то животного. И слышит он их не первый раз. Он вспомнил, что впервые звуки погони за спиной ему почудились сразу же после того, как он сбежал из такси на Розенкранц. Но тогда, едва он начинал прислушиваться, шаги сразу стихали.

Уильям поднял фонарь и, быстро включив его, осветил темноту впереди — за пределами тридцатифутового цилиндра света висел мрак, который мог скрывать в себе все что угодно. Он выключил фонарик и несколько минут лежал тихо, едва дыша и прислушиваясь. Звуки возникли снова — тихое осторожное поскрипывание, как будто кто-то в туфлях на мягких подошвах крался на цыпочках. Звуки настолько тихие, что сказать, откуда они доносились, спереди или сзади, не представлялось возможным. Уильям снова неожиданно зажег свет, надеясь застать кого-то врасплох — кого-то, кто осторожно подкрадывался к нему. Он от души надеялся, что электрический свет заставит дикого зверя держаться на расстоянии точно так же, как пламя костра. Почему звери должны бояться огня, он не понимал. Включенный фонарик выдал его, и это был единственный результат. Теперь, когда он так долго пролежал в спальном мешке не шевелясь, они выследили его и обложили. И сейчас он окружен со всех сторон.

Уильям сел и спустил спальный мешок до пояса, потом надел на голову шахтерский шлем. Чтобы заставить фонарь шлема гореть, всякий раз приходилось встряхивать головой. Он немного посидел тихо, напряженно прислушиваясь. Кто-то двигался к нему из темноты. Он уже ощущал нутром эту близость. Похоже, у него появились способности знаменитых китайских лабораторных поросят. В трубе было совершенно темно и тихо. Уильям полностью выбрался из мешка и присел на корточки. Нашарив на полу книгу Пен-Сне, он засунул ее в рюкзак и закинул рюкзак за плечо. Прищурившись и напрягая зрение, он пытался разглядеть в темноте хоть что-то. Звук снова появился — тихое и мягкое поскрипывание, потом буквально в нескольких футах от него существо остановилось. От тишины зазвенело в ушах. Оно стояло прямо перед ним. Бог знает что это было: свинья — обитательница канализации? Удав-мутант размером с фонарный столб? Покрепче перехватив фонарик в правой руке и затаив дыхание, Уильям начал поднимать левую руку к выключателю нашлемного фонаря.

Он уже различал дыхание незнакомца — неестественно тяжелое. Возможно, что сию минуту он — в футе от морды неизвестного существа… в дюйме… Уильям включил фонарь на шлеме. Свет залил трубу одновременно с громким щелчком выключателя и, разогнав темноту всего на один краткий миг, фонарик на шлеме погас. Но этого оказалось достаточно — в продолжение этого мига Уильям успел разглядеть в десятке футов перед собой бледную, длинную фигуру Иларио Фростикоса в белом халате и с черным докторским саквояжем в руке, спокойного, с непроницаемой улыбкой, которого тут же снова поглотила тьма.

После разорвавшего ночь бесполезного щелчка выключателя на шлеме Уильяма ничто более не рисковало нарушить подземную тишину. Никаких шагов — ни приближающихся к Уильяму, ни удаляющихся. Только кромешная тьма и тишина. Уильям почувствовал, что голова его гудит, как огромный пустой бак.