– Ты – лучшая, – упрямо проговорил отец.

– Для тебя.

– Не только.

– Да, возможно, в нашем поселке я считаюсь завидной невестой, но он из Душанбе. В столице таких, как я, тысячи. А сотни – лучше меня. Они изысканны, лучше образованны, за них дают большое приданое. Не две подушки и фарфоровый сервиз, как за меня, а квартиры и машины.

– Вот пусть они, столичные, между собой и женятся. А мы тебе хорошего парня в поселке найдем.

– Поздно, папа.

– Ты что, уже отдалась ему? – гневно вскричал Юсуп и замахнулся. Он никогда не поднимал руку ни на жену, ни на дочек, чем вызывал недоумение односельчан, но есть вещи, за которые даже он побил бы.

– Нет, что ты, – поспешила успокоить его Чини. – Я берегу себя, как и положено. Просто если я не выйду за него, то останусь старой девой. Как наша Барфи.

Так звали старшую дочь Юсупа. Старшая его дочь в свои тридцать до сих пор жила с родителями. А все потому, что договорной брак сорвался. Ее еще в колыбели просватали сыну троюродного брата матери. Но когда он вырос, то заявил, что не те времена, чтобы жениться по воле предков и непонятно на ком. В итоге сочетался узами брака с этнической немкой, когда служил в Казахстане, и уехал с ней в Германию. А Барфи осталась верной уговору. Ждала, когда жених одумается… Вот уже восемь лет.

И отцу ничего не осталось, как дать согласие на брак Чини и Искандера. Потому что Чини слов на ветер не бросала.

Была скромная свадьба, на которой со стороны жениха присутствовали только два друга. Зато за Чини заплатили большущий калым. А пресловутые подушки и фарфоровые тарелки жених не взял. Сказал, другим дочкам оставьте.

Молодые уехали в Душанбе спустя сутки. Там провели месяц. Жили на съемной квартире, и обживать ее Чини муж запретил. Как и устраиваться на работу – потому что скоро уезжать.

Весь день Искандер где-то пропадал: занимался делами. Чини ждала его, готовя вкусный ужин и вылизывая до блеска арендованное жилье. Ей было тоскливо, поэтому известие о переезде она восприняла радостно – в Москве она никогда не была. Но, как учитель русского языка и литературы, всегда мечтала об этом. Хотелось познавать культуру и историю, ходить по музеям, галереям, театрам, просто прогуливаться по улицам, наблюдая за людьми и беседуя с ними, пробовать неведомые продукты: маринованные грибы, квашеную капусту, копченые щучьи головы – эти вкусности со смаком описывали в своих произведениях и Толстой, и Гоголь, и Салтыков-Щедрин. Чини составила список мест, которые хотела бы посетить в Москве. Начиная от Третьяковской галереи, заканчивая подвалом, где собирались первые советские панки.

Но ее даже на Красную площадь не отвезли. На московском вокзале сразу пересадили из поезда в поезд и отправили в другой город.

Он тоже был большим, старинным и красивым. И в нем имелся кремль, не говоря уже о музеях и театрах, но Чини не разрешали выходить из квартиры без повода. Повода было два: поход в магазин и доставка пакета с отходами до мусорного бака. Однажды Чини ослушалась и отправилась на прогулку. Всего-то лишь прошлась по пешеходной улице и заглянула в Музей народных промыслов. Но когда возвращалась домой, ее остановила милиция для проверки документов. Когда оказалось, что их при Чини нет, а те, что она имеет, не дают ей права проживания на территории Российской Федерации, она поняла, что муж ее не самодур, который хочет засадить ее в клетку, – он пытается оградить ее от неприятностей.

Прозрела Чини спустя год, когда родился Саид.