Когда Джек ушел, Пол вынул из кармана револьвер. Только с ним он чувствовал себя спокойнее. Убийцы! Теперь к их долгам добавится и этот.

— У них нет права так поступать с нами. Их надо остановить.

С Лексингтон-авеню он доехал на автобусе до Шестьдесят восьмой улицы. Поужинал в закусочной, прошел несколько коротких кварталов до Семьдесят второй и Пятой улиц и направился в Центральный парк. Стояли серые сумерки, дул холодный ветер, падали листья, люди выгуливали собак. Тускло светили уличные фонари.

Шел он медленно, словно утомленный после целого дня тяжелой работы. Именно в это время вечером они набрасываются на усталых прохожих. Хорошо, думал он, нападите же на меня.

Пол едва сдерживал кипевший в нем гнев. Он шел, засунув руки глубоко в карманы. Никому бы и в голову не пришло, что он вооружен. Смелее. Подходите — и получите свое.

Двое юношей, джинсы, жидкие волосы до плеч, прыщавые лица. Идут навстречу ему, сунув большие пальцы рук за ремень. Ищут повода. Подходите — и получите сполна.

Они прошли мимо, даже не взглянув на него; Пол услышал фрагмент разговора:

— …сногсшибательно, дружище, потрясающе. Самый дрянной фильм, который я…

Двое парнишек, идущих домой из кино. Ну, им не следует одеваться на манер хулиганов, это приведет к беде.

Сумерки сгущались. Пол шел по дорожке, мимо которой к театру неслись редкие такси. Впереди прогуливалась пожилая пара, охраняемая доберманом на поводке. Пола обогнали три молодые пары, прекрасно одетые, они явно опаздывали на спектакль в Линкольновском центре.

Полицейский на мотоцикле, заинтересовавшись Полом, приподнял стекло шлема: каждый одинокий прохожий был подозрителен. Он спокойно посмотрел на полицейского. Мотоцикл умчался.

Пол сел на скамейку посреди парка и дождался, когда стало совершенно темно. Тогда он поднялся и продолжил прогулку. Западная часть Центрального парка. Он прошел с квартал на север, затем на Семьдесят третью улицу, потому что вряд ли кто-нибудь мог напасть на него на Семьдесят второй, здесь было слишком много народу. Колумбус-авеню. Теперь темный длинный квартал к треугольнику Амстердам-авеню — Бродвей.

Никого. Он перешел площадь и мельком взглянул на Бродвей. В квартале отсюда на него напал мальчишка с ножом. Теперь попытайся еще разок.

Семьдесят третья улица и Уэст-энд-авеню. Пол стоял под уличным фонарем и смотрел в направлении своего дома, расположенного в двух кварталах к югу. Ничего зловещего. Черт побери, где вы?

Становилось все холоднее.

Но он пошел в другом направлении. Дошел до Семьдесят четвертой улицы и опять вернулся на Амстердам-авеню. Пройдя половину квартала, Пол узнал те каменные ступеньки, где чуть не упал после того, как мальчишка убежал.

Амстердам-авеню. Пол свернул за угол и ускорил шаг. К Западным восьмидесятым улицам. Теперь он находился в районе смешанного населения; добротные дома возвышались над ветхими строениями. Раньше он никогда не ходил здесь пешком по вечерам.

В ногах уже чувствовалась усталость. Стало еще холоднее. Пол дошел до перекрестка и посмотрел на указатель улицы: Восемьдесят девятая и Колумбус-авеню. Он повернул на запад.

Двое юношей на тротуаре — пуэрториканцы в тонких курточках. Прекрасно, подходите. Но они лишь проследили за ним взглядом. Разве я выгляжу слишком опасным? Что с вами, неужели я не похож на легкую добычу? Или вы способны нападать только на женщин?

Набережная реки. На верхнем этаже одного из домов была вечеринка: ветер доносил звуки рок-музыки, из открытого окна вылетел бумажный стаканчик — отбросы цивилизованных развлечений. Трое молодых людей грузили чемоданы в «фольксваген» по привычной системе: один выносил сумки, второй отправлялся за следующей партией, третий охранял машину. Это безумие.