Вывела его дороженька, тропка лесная, к самому берегу. Увидел он серые волны от окоема до окоема и лодку, вытащенную на песок. А под соснами - бревенчатую избушку, сети развешанные. Спрыгнул с коня Вострогор, постучался.

    -  Входи, добрый молодец, гостем будь, - отозвался милый девичий

    голос. Растворил удалец скрипучую дверь, стянул шапку с кудрей - кланяться

    Огню в очаге да добрым хозяевам… сам высматривает - где же девка-красавица, что с ним ласково говорила? - только нету девки-красавицы, лежит на лавке страшное страшило: лица в коростах не видно, все тело что еловой корой обросло… тут и встали у храброго парня русые волосы дыбом, язык к небу присох. А девка и спрашивает:

    -  Не видал ли ты, молодец, где-нибудь моего суженого Вострогора?

    Скоро ли ко мне припожалует?

    Ни слова не смог вымолвить удалец. Не боялся он ни медведей, ни свирепых волков, стаями рыскавших у Железных Гор - а тут оплошал, струсил. Закрыл руками лицо, отвернулся…

    -  Стало быть, ты и есть мой жених? - сказала тихо девица. - Что ж, вижу, в обиду тебе жениться на такой жене, хворой да некрасивой. Не то что в уста целовать, глядеть даже не можешь. Убил бы уж, жених ласковый, затем что не быть нам с тобою поврозь, а и вместе, видно, не быть…

    Будто вихрь завертел тогда Вострогора. Сам не ведал в отчаянии, что руки творили. Схватил свой тяжелый, отточенный меч и ударил с размаха невесту прямо в открытую грудь. И кинулся бежать прочь, словно обронивши рассудок… Опамятовался неведомо где, в черном лесу, перемазанный, изодранный в кровь о колючие ветви. Открыл глаза - верный конь рядом стоит, губами мягкими трогает, жалеет хозяина. Сел на него Вострогор, заплакал и поехал куда придется, проклиная свою непутевую Долю, пришедшую, знать, к его колыбели все с тех же сумрачных гор…

    Долго еще странствовал молодой удалец. Ехал по заросшим холмам, где уходившее Солнце щедро золотило лесные макушки, а меж сосен наливалась багряным медом брусника. Ехал берегом тихих озер, где безмятежно дремали белые кувшинки, и плакучие ивы спускали зеленые косы к самой воде, к густым, тихо шепчущим тростникам… И думалось Вострогору - век вечный не позабудет он полные муки глаза страшила-невесты, век будет звучать в ушах тихий голос:

    -  Убил бы уж, жених ласковый…

    Клял Вострогор свою трусость и, кажется, сам себя готов был убить, да вот незадача - меча-то с собою не прихватил, там же и бросил.

    Но вот минуло время, и прошлое начало заплывать, зарастать, как покинутая могила, травою-быльем. Вышел Вострогор к Людям из лесу, речь человеческую припомнил помалу. А еще погодя надумал построить дом и жениться. Начал приискивать себе ровнюшку-невесту, непременно разумницу да красавицу.

    Что ж, нашли ему добрые Люди душу-девицу. Сказывали, допрежь гнала она всех женихов, а тут засобиралась немедля. И только что увидал ее Вострогор - в тот же миг влюбился без памяти, не стал даже выпытывать, умна ли. Честь честью сладили им свадебный пир, трижды обвели вокруг священной ракиты на берегу, вокруг свидетеля-Огня в очаге. Уложили в клети держать опочив… обнял жену Вострогор, да тогда и заметил у ней на белой груди, как раз против сердца, маленький рубчик.

    -  Али не узнал, суженый? - засмеялась краса ненаглядная. - Больно быстро ты убежал тогда, не дождался, пока опадут коросты, корки еловые…

    Предал ты меня смерти, а хватило бы поцелуя. Довольно ли теперь хороша?

    Тут и понял все молодец, в самом деле спознал, что своей судьбы не минуешь.