|
Это был шахтерский городок Дикого Запада, с домами размером с обувную коробку. В центре одного из холмов располагался сам рудник, у входа в тоннель стоял шахтерский мини-вагон доверху заваленный золотой рудой, рельсы петляли вниз по склону холма к пробирному отделению у подножия. Вдоль главной улицы города располагались несколько салунов, кузница, отель, бакалейный магазин, несколько зданий неопределенного назначения, а в конце улицы — церковь с белыми шпилями. Между, по бокам и на вершине других холмов располагались различные ранчо.
Кто-то вложил много труда в создание этой маленькой общины. Скотт понял, почему поезд остановился именно здесь — все было сделано невероятно детализировано. Но этот миниатюрный городок ему не нравился. Они остановились перед крошечным двухэтажным борделем. Грубо раскрашенная вывеска над верандой гласила: «КИСКИН ДОМ». — А что такое кискин дом? — спросил Винсент. — Это что-то вроде ветеринарной клиники? Скотт кивнул. — Да, — солгал он. В последнем вагоне другой папа использовал свой мобильный телефон, чтобы делать снимки. Скотт был рад, что Винсент не попросил его сфотографировать город, потому что последнее, что ему хотелось сделать, это сохранить изображение этого места, чтобы они могли изучить его на досуге. Что-то в нем заставляло Скотта чувствовать себя неловко, и ему хотелось, чтобы поезд двигался дальше. Его внимание привлекла череда обветшалых коттеджей и навесов на грязной дороге за борделем. И, возможно, лицо, выглядывающее из окна одной из миниатюрных лачуг? Оно исчезло прежде, чем Скотт уверился, что видел его, но ощущение осталось, и все, что он мог сделать, это не закричать машинисту, чтобы тот стронул поезд и убирался отсюда. Теперь ему было не просто тревожно, а страшно, и он быстро осмотрел окна других зданий, ища признаки движения. Он ничего не увидел, но это не означало, что там никого не было. Скотт обернулся, чтобы посмотреть на реакцию другого отца в заднем вагоне, но тот, похоже, не заметил ничего необычного. С механическим рывком поезд снова тронулся. Щелк-клацк…щелк-клацк… Этот звук не только раздражал Скотта, но, более того, начинал нервировать. В этом не было абсолютно никакого смысла, но всем своим нутром он ощущал глубокое отвращение, которое заставляло его чувствовать себя более, чем слегка обеспокоенным. Скотт пожалел, что не уехал из парка вместе с другими родителями и взял Винсента с собой на поезд. Они проследовали мимо мертвого дерева с потрепанной петлей, свисавшей с одной из верхних ветвей. — Папа! — взволнованно сказал Винсент. — Смотри! Туннель! И действительно, рельсы впереди исчезали в выгнутой дугой черной дыре на склоне холма. Скотта охватило нечто вроде паники. Он не хотел въезжать в этот туннель. Он уже собирался окликнуть машиниста и попросить его остановиться или вернуться назад, но тут они оказались внутри, погруженные в темноту. Щелк-клацк…щелк-клацк… В неосвещенной шахте стук металлических колес по рельсам стал еще громче, а ритм приобрел неприятную синкопу, которая напомнила Скотту работающее оборудование скотобойни, с которым он однажды столкнулся, когда посетил перерабатывающий завод, где работал его отец. — Так долго! — сказал Винсент. — Даже конца не видно! Воздух был теплым и душным; Скотту было трудно дышать. Он крепко держался за руку Винсента, боясь, что потеряет сына если не сделает этого. Страх был иррациональным, но от этого не менее реальным, и Скотт был весьма благодарен, когда он заметил просветление в конце туннеля. Однако это был не выезд, и никаких признаков дневного света не было. Лишь дешевая диорама находилась в центре туннеля: пыльные желтоватые лампочки освещали примитивную сцену, в которой трехфутовые манекены лесорубов были на какой-то вечеринке в лесу, деревья которого представляли собой ветки, прикрепленные к полу. |
