— Я молил Бога, чтобы ты поняла, что это значит, — тихо сказал он.

— Она сказала мне, что ты любишь меня, что я нужна здесь и эта земля принадлежит и мне тоже.

— Трейси, я изменюсь, я обещаю тебе, — сказал Мэтт, вкладывая ее маленькую ладошку в свои огромные руки. — Пожалуйста, будь терпеливее, пока я буду передавать часть ответственности за ранчо Фарго, Дасти и другим. Я тупоголовый ковбой, помнишь? Но я решу эти вопросы, увидишь.

— Буду ждать, если и ты тоже поймешь, что, если привезешь домой больного теленка, я не буду обедать.

— Вот так все ясно, — рассмеялся Мэтт.

— Мне все объяснил Джонатан Ливингстон — теленок. Мэтт, я знаю, мы можем быть счастливы. Наша любовь станет еще сильнее и крепче, если мы будем уступать друг другу и делиться друг с другом.

— Ты выйдешь за меня замуж, Трейси? Ты станешь моей женой? Моим партнером по ранчо?

— Навсегда, Мэтт Кендал, — она улыбнулась ему сквозь счастливые слезы.

Он поднял ее на ноги и с силой прижал к своей крепкой груди. Он держал ее так, будто говорил, что ничто и никто не сможет отнять у него эту женщину, самую желанную и родную на земле. Он поцеловал ее с таким неистовством, что у нее подкосились колени.

— Черт, — сказал он, внезапно отпуская ее. — Я испачкал твое красивое платье. Я забыл, какой я чумазый.

— Лучше мне пойти и переодеться.

— Хорошо. Добро пожаловать домой, любовь моя.

— Я так счастлива, что снова здесь.

— Сделай для меня еще одну вещь — и я поверю, что это все не сон, — сказал Мэтт.

— Скажи, что.

— Назови меня неотесанной дубиной. Это убедит меня навсегда, что Трейси Тейт вернулась домой.

— Нет, это не соответствует кодексу ковбоя.

— Правда?

— Да.

— Ты любишь меня?

— Навсегда, Трейси?

— Да.

— Пошли обедать.

— Пошли.

Во время обеда они перебивали друг друга, улыбались друг другу, теряли нить разговора. Старый Кендал только качал головой, смеялся и под конец обеда был уже как будто один за столом. Элси сновала взад-вперед, промокая глаза передником и бормоча под нос, какие красивые детки скоро появятся на ранчо.

После обеда они перешли в гостиную, где Мэтт налил всем бренди и провозгласил тост за невесту. Трейси залилась румянцем и подняла бокал.

— Боже, — сказала Элси, вбегая в гостиную, — ну и дел натворили твои бездельники. Мэтт, выйди с Трейси на парадное крыльцо.

— Зачем? — спросил Мэтт.

— Иди и не спрашивай, Мэтью. Лестер, отвези мистера Рамсея. Ему обязательно это нужно увидеть. Ой, Трейси, возьми эту плетеную корзинку с собой.

— Мэтт, — позвала Трейси.

— Не смотри на меня. У меня нет ни малейшего представления, что происходит. Может, у Элси горячка от жаркой плиты.

Прекрасный техасский заход солнца растекался по небу, когда группа людей вышла на крыльцо. Трейси вскрикнула от вида открывшегося зрелища, а Мэтт пробормотал: «Черт возьми» и закашлялся.

Перед крыльцом выстроились в одну линию все работники ранчо. Они сидели высоко в седлах на своих блестящих лошадях. Мэтт и Трейси сошли с крыльца и направились к ним. Каждый мужчина наклонялся в седле и складывал в корзинку Трейси желтую розу, а она по очереди благодарила всех.

— Мэтт, я даже не знаю, что и думать, — сказала Трейси, когда последний ковбой ускакал прочь.

— Это желтая роза Техаса. Они говорят тебе: добро пожаловать домой.

— Ты не знал об этом?

— Нет. Они чертовски изобретательные парни.