– Почему тогда госпожа Демченко попала в нашу группу? – спросил Дронго.

– Украинцы традиционно просят включать их в англоязычные группы, – улыбнулся Панчулеску, – вы должны знать это лучше других. Традиция, оставшаяся еще со времен прежнего президента Украины господина Ющенко. Тогда все украинцы принципиально говорили по-английски или по-украински, не соглашаясь входить в русскоязычные группы, как и нынешние прибалты. Кстати, представитель Грузии будет в пятой группе, вместе с прибалтами. Вы же понимаете, что это политика…

– Везде политика, – весело произнес Сиди Какуб, перебирая четки, – все как обычно. Надеюсь, нам покажут замок самого Дракулы?

– Обязательно, – подтвердил Панчулеску, – он сейчас стал своеобразным символом нашей страны. Про него снято столько фильмов и написано столько книг, хотя все было, конечно, совсем не так…

– Самое главное, что Дракула действительно существовал, – сказал Сиди Какуб, – и его наследники наверняка еще живут среди нас, хотя, полагаю, господин Дронго не верит в них.

– Есть столько преступников, которые гораздо хуже вампиров, – пробормотал Дронго. – Когда взрывают самолет в Америке или бомбу в Ираке и гибнут сотни людей, это гораздо хуже вампира. Хотя и вампиры мне принципиально не нравятся.

– Мы постараемся оградить вас от них, – рассмеялся Панчулеску, убирая бумаги в карман, и поднялся. – Увидимся завтра на конференции. Все документы получите утром при регистрации. До свидания, господа эксперты. – Он быстро отошел от них.

– Суетливый человек, – заметил Сиди Какуб. – Вы знаете Эужению Лунгул?

– Нет. А кто это?

– Самый настоящий экстремист. По-моему, она тоже цыганка. Вы бы слышали, как яростно она обвиняла французские власти в депортации цыган. Уже сейчас могу сказать, что с ней будут проблемы. Совершенно неуправляемый человек. Я встречался с ней в Тунисе, куда она приезжала по нашему приглашению в прошлом году, и у меня были большие неприятности из-за этого визита. Госпожа Лунгул свободно владеет английским и французским языками. А в нашей стране французский язык распространен так же, как и арабский, – напомнил Сиди Какуб, – на нем говорит почти вся правящая элита. Она тогда произнесла такую речь, что власти даже хотели ее депортировать. Правда, это было еще при прежнем руководстве.

– Сколько ей лет?

– Тридцать или чуть больше. Причем я просил ее воздержаться от публичной критики, но разве она кого слышит? Хорошо, что у нас все поменялось.

– Как у вас сейчас обстановка? – поинтересовался Дронго. – Ведь столько всего произошло – революция, бегство президента Бен-Али…

– Стабилизация наступит не скоро, – признался Сиди Какуб, – это уже правило, не имеющее исключений. Лучше один тиран и твердая власть, чем анархия и беспорядки на улицах. Он «царствовал» двадцать три года. Для любой страны это более чем достаточный срок, чтобы везде были его люди, его чиновники, его генералы, его доверенные лица. Нужно либо всех менять, либо всех прощать, но ни то ни другое невозможно.

– Во многих арабских странах схожая ситуация, – напомнил Дронго.

– От этого нам не легче, – заметил Сиди Какуб, продолжая перебирать четки.