Он надел кожаную куртку, спустился вниз. Жена сидела в кресле у телевизора и разговаривала по телефону.

— Я вернусь через час, — сказал Радченко. — На мотоцикле прокачусь.

Жена оторвалась от трубки.

— Дима, пожалуйста, купи хлеба. Ни крошки не осталось. И молока тоже.

Он завернул в гараж, взял черный интегральный шлем с прозрачным забралом, гаечный ключ. Немного повозился, снимая с мотоцикла номер. Через пять минут он выехал на шоссе и понесся вперед.

Дробыш смял салфетку в кулаке и положил в пепельницу.

— И вот пропала Инна. Вышла из дома и… Погода в тот вечер была прохладная, лил дождь. Я уже все рассказывал тем полицейским. Итак, охранник видел, как за забором несколько раз мигнул электрический фонарь или автомобильные фары. На всякий случай он вышел из будки, дошел до ворот, посмотрел за калитку. Ну, дождь как из ведра. Темнотища. Он никого не заметил и вернулся назад.

— Того охранника вы уволили?

— Ни в коем случае, — улыбнулся Дробыш. — Я даже премии его не лишил. Вообще я слишком либерален с охраной. Настолько либерален, что эти ребята уже сели мне на шею.

— Распустился народ, — кивнул Девяткин.

— Вины охранника тут нет, — сказал Дробыш. — Инна вышла через заднюю дверь, спустилась с крыльца. Она, видимо, пряталась за кустами, когда двигалась к калитке. Поэтому ее никто не заметил. Ее выманили из дома, чтобы похитить. За воротами ее уже ждали. Может быть, ей что-то пообещали… Не знаю.

— Я читал протокол допроса свидетеля, — кивнул Девяткин. — Но хотелось бы лично поговорить с тем охранником.

Дробыш снял трубку. Через пять минут в кабинет вошел хорошо одетый человек средних лет. Он сказал, что дежурил в ту ночь, когда пропала девочка. Девяткин задал полтора десятка уточняющих вопросов. Человек отвечал гладко, без запинки. Повторил то, что было записано в протоколе, слово в слово. Парня пришлось отпустить.

— Вы подозреваете конкретного человека? — спросил Девяткин, когда охранник закрыл за собой дверь.

— Никого. И всех.

— Возможно все-таки, вы вспомните какое-то имя. Человека, которому вы перешли дорогу, у которого были причины для личной мести.

— Когда занимаешься большим бизнесом, ты всегда на виду. Ты окружен подхалимами, нахлебниками, ворами. Такова логика жизни в России. Вокруг слишком много зависти.

— Как насчет моего вопроса: вы кого-то подозреваете?

— Я же сказал: нет.

— Вы предпринимали попытки найти Инну? Например, через свою службу безопасности?

— Искать пропавших людей дело полиции. Наверняка ты хотел посмотреть комнаты моей дочери? Я всегда называл Инну дочерью. Тогда пойдем.

Большое с тремя окнами помещение на втором этаже мало походило на комнату, где живет девочка подросток. Мебель под старину была слишком громоздкой и темной. Большой письменный стол, напоминал рабочее место чиновника, на нем стояла массивная бронзовая лампа и чернильный прибор, которым никогда не пользовались. Большая плазменная панель в другом углу. Внизу на полке игровая приставка. На стенах, окрашенных в светло-серый цвет, картинки, написанные акварелью, в светлых рамах: ромашковое поле, березовая роща, лесная дорога.

— Это Инна сама рисовала, — сказал Дробыш. — Ее отец был художником. И у нее талант… Как бы по наследству перешел. Можешь осмотреть все, что угодно.