Разговор на около спортивные темы мог продолжаться бесконечно долго. Радченко подумал, что дискуссию пора сворачивать. Самые важные решения люди принимают за обеденным столом в дружеской компании. Между первой и четвертой рюмками водки или бокалами вина.

— Слушай, я просил тебя об одном одолжении, — Радченко налил в стаканы вина. — Затребовать и просмотреть материалы…

— Я все посмотрел. Если ты хочешь в частной беседе заступиться за этого подонка Дробыша, то ответ будут один: нет. Я не вижу никаких причин для приостановки дела. Дробыш сядет. И плевать, что у него деньги и связи на самом верху.

— Брось, Павел. С таким как Дробыш не происходит ничего плохого. Я не верю, что суд над Дробышем возможен в принципе. Но могу пообещать: если произойдет чудо, и этот процесс состоится, я камня на камне не оставлю от обвинения.

— Пойми, Дима, в любой стране мира, более или менее цивилизованной, девочку первым делом изолировали бы от отчима. Ее передали бы в органы опеки и попечительства. Там бы об этой Инне заботились. Ее лечили, кормили, с ней работал врач психолог и другие специалисты. Люди старались, чтобы эта несчастная забыла весь кошмар пережитого. И, конечно же, Дробышу запретили приближаться к ней ближе, чем на пять километров. Иначе — тюрьма.

— Но у нас…

— Дробыш гуляет на воле, никто его не контролирует. После полиции девочка снова попала в его дом, потому что больше ей жить негде. И, возможно, она не раз подвергалась насилию уже после того, как было возбуждено уголовное дело. Она выслушивала угрозы, оскорбления, вытирала плевки с лица… А органы опеки не имеют права даже войти в дом Дробыша, пока суд официально не признает эту мразь преступником. Адвокаты вроде тебя пользуются дырами в законе, чтобы спасать насильников от справедливого наказания.

— Господи, я всего-навсего зарабатываю на кусок хлеба с маслом. Я пользуюсь теми законами, которые существуют. Плохие они или хорошие — не важно. Напишут другие, и тогда…

— Это демагогия. Ответь: какие действия полиции вызывают изжогу у адвоката?

— В этом деле все незаконно с самого начала. Я начну не с полиции. Начну с судьи Татьяны Силивановой, она вынесла решение о привлечении моего доверителя в качестве обвиняемого. В постановлении не указаны время, место и обстоятельства совершения преступлений. Судья просто подмахнула бумажку, составленную в полиции. Наверняка она даже не читала того, что подписывает. Может быть, она очки дома забыла. Или голову.

— В чем суть претензий?

— По закону, если человека обвиняют в совершении не одного, а нескольких преступлений, должно быть четко указано, что именно, какие действия ему вменяются в вину. И так по каждой из статей Уголовно кодекса. Но никакой конкретики в постановлении судьи нет. Органы следствия не указали, в чем именно выразились насильственные действия Дробыша. Он угрожал своей падчерице или физически воздействовал на нее? Поэтому я обжалую это постановление. А дело должно быть возвращено на доследование. И закрыто. Поскольку общие неконкретные обвинения лишают моего клиента конституционного права на защиту.

— Речь идет о нескольких эпизодах изнасиловании малолетней. О совершении с ней развратных действий. О вовлечении ее в пьянство.

— Из бумаг я этого не вижу.

— Такова специфика дела. Теперь уж нельзя установить точное время и детальные обстоятельства совершенных Дробышем противозаконных деяний.

— Это возражение не основано на законе. Потерпевшая отказалась от дачи показаний. Дробыш все отрицает.

— Девчонка запугана. Дробыш обещал ее убить.