Наверное, из одежды, прихваченной ею с Земли. Наверное, сумбурно думал Марк, поскольку виски начало оказывать свое воздействие, Лилли тоже решила проведать его. Сейчас она выглядела как хрупкая женская статуэтка из дрезденского фарфора, несущая огромный кубок. Лилли вложила «кубок» в руки Марка.

— Что это такое? — спросил он.

Кружка оказалась горячей на ощупь.

— Суп, — ответила она. — Ты просто обязан поесть. Не спорь. — Она устроилась на подлокотнике кресла и поднесла кружку к губам Марка. — Выпей это.

Он осторожно попробовал дымящуюся жидкость. Но температура оказалась вполне сносной, чтобы не обжечься. Лилли принесла какой-то густой мясной бульон, и после двух первых глотков он неожиданно понял, что голоден как зверь.

— Я сам могу держать кружку, — сказал Марк, забрал ее у Лилли и небольшими глотками допил.

— Ты странный, — сказала она. Марк почувствовал едва уловимый запах каких-то легких цветочных духов, шедший от нее, и ощутил тепло ее маленького тела. Его голова слегка кружилась от виски, и состояние это ему нравилось. — Ты очень странный. Ты гонишь себя так, как будто ты по меньшей мере вдвое старше и несешь как минимум вдвое большую ответственность.

— Неоплаченные долги, — ответил он.

— Долги?

Он откинулся на спинку кресла, чтобы облегчить тяжесть головы на уставшие мышцы шеи.

— Долги, — повторил он, вслушиваясь, как слово слегка смазанно прозвучало у него на языке. — У каждого они есть. Мои начали складываться давно — очень, очень давно.

— По отношению к твоим родителям, — мягко сказала она. Ее маленькая ладонь откинула прядь волос, упавших ему на лоб.

— Нет, — возразил он. — К расе дураков.

Ее пальцы успокаивающе массировали его лоб.

— Они не все дураки.

— Нет, — сказал он, наполовину погруженный в воспоминания и мысли. Будь они все дураки, я просто позволил бы всей системе развалиться и тут же забыл бы о ней. Но всегда были и есть хорошие люди, как мои отец и мать… как Брот… и мои долги — по отношению к ним.

— А по отношению к нам, колонистам?

— Колонисты! — прорычал он. — О, ничего лично против тебя, Улла…

Ее, пальцы больше не массировали его лоб.

— Кто? — спросила она.

— Лилли, — сказал он. — Лилли. Совершенно запутался со всеми этими «л». Женщины с многочисленными «л» вместо имен… В любом случае, дело не только в колонистах. Той ночью, когда Меда В'Дан сожгли нашу станцию и убили моих родителей, за акцией наблюдало две тысячи колонистов, и никто из них пальцем не пошевелил, а чужаков было штук пятьдесят, не более того.

— А что они могли сделать? — Ее пальцы снова ритмично двигались по лбу Марка.

— Хоть что-то, — сказал он, — но только не ничего. Поэтому дело не только в моих родителях. И не только в пограничниках или колонистах, это касается всех. Всей это расы проклятых дураков, которых из дерьма могу вытащить только я.

Он неуклюже повернул голову, стараясь заглянуть Лилли в лицо.

Каким-то образом, пока он говорил, она соскользнула с подлокотника кресла и теперь прижалась к нему, как перышко, своим миниатюрным телом. Марк ощутил манящий запах женщины. Он попытался рассмотреть ее лицо, но она находилась слишком близко. Он увидел лишь большие голубые глаза, грустно наблюдавшие за ним с расстояния в несколько дюймов.