Все улики указывали именно на то, что имело место. Но факты нуждались в дополнительной проверке. Слишком уж возмутительным выглядело то, в чем обвиняли российских военных латвийские компетентные органы и на чем настаивал осведомитель. Командующий, разумеется, не замер в сладостной истоме (хотя и почувствовал мимолетную гордость за своих людей). Он был возмущен: не может быть! Ведь он многократный кавалер правительственных наград, доблестный офицер, имеющий заслуги перед Отечеством, должен краснеть за своих подчиненных. Это же тяжелое воинское преступление! С солдат взятки гладки, они лишь выполняли приказ, пусть даже такой неоднозначный, как перейти государственную границу, хотя и без оружия, но чем думал этот хренов кавалер?! А если вдуматься, какая, черт возьми, красивая акция! Пусть знают супостаты наших!

Но закон суров, и на пинок из высших сфер следовало реагировать. Нарушена главная армейская заповедь: НЕ ПОПАДИСЬ. Скрежеща зубами, командующий ВДВ приказал провести расследование и наказать всех виновных в соответствии с законом. Подразделения, принимавшие участие в учениях, покидали учебный квадрат. Разведывательно-десантную роту капитана Веренеева «попросили» остаться. Зловещая атмосфера витала в воздухе. Олег уже понял, что это значит, и внутренне смирился. Он был спокоен и невозмутим. Замполита Бережного вызвали в штаб полка. Он растерянно моргал, кусал губы.

– Ты ни в чем не виноват, Серега, – убеждал его Олег. – Ты выполнял приказ командира роты. Ты был против его выполнения – на этом и стой. Вали на меня, мол, капитан Веренеев выпил лишнего, не отдавал отчет своим поступкам, хватался за табельное оружие и нес патриотическую чушь. Можешь приплести моего деда, освобождавшего Латвию от немецко-фашистских захватчиков, вспомни про священные чувства любого нормального россиянина, а это, кстати, не просто набор красивых слов…

Замполита Бережного длань правосудия не коснулась – и это было здорово. «Отвечу за все», – решил Олег. Он еще не знал, что судьба уготовила очередной сюрприз. Пока не начались репрессии (о чем заблаговременно предупредил из Чудинки комбат Дорогин – верный друг и товарищ), он построил первый взвод на краю палаточного городка. Посторонних удалил за пределы зоны слышимости. И сразу понял: ситуация нештатная, что-то случилось. Похмелье и недосыпание к делу не относились. Десантники угрюмо переминались с ноги на ногу, старательно отводили глаза. Сержант Марецкий был бледен, как осеннее небо над головой. Екнуло сердце – в рваном строю бравых десантников, умудрившихся проштрафиться перед Родиной, явно кого-то не хватало.

– Загадкин пропал, товарищ капитан, – шмыгнув носом, поведал сержант и опустил голову.

– Охренели? – сглотнул Олег.

– А мы-то че? – буркнул Безденежный.

– Молчать! – рассвирепел Олег, и все присутствующие втянули головы в плечи. А Безденежный и сержант Марецкий сделались совсем бледными.

Последовал доклад, после которого впору было вешаться. Рядовой Загадкин конкретно пропал. Когда и где это случилось, никто не мог вспомнить. Сказалось ночное возбуждение, алкоголь вперемежку с адреналином, бег по пересеченной местности, когда не очень-то следишь за окружающими. Младший сержант Бабаев был уверен, что от деревушки, главной достопримечательностью которой являлся магазин, подразделение ушло в полном составе. Ему казалось, что он пересчитывал людей. В смысле, ночью казалось. А вот теперь уже… не совсем казалось. Бабаев тоже бледнел, через слово сглатывал и заикался, таращился на командира, словно тот уже запускал механизм гильотины. Все остальные были смущены, расстроены и озадачены. Действительно, Бабаев сообщил, что все на месте, сомнений не возникло.