– Наше путешествие кажется мне слишком… туристическим.

– Естественно. Мы ведь действительно туристы.

Скалы вздымали вверх свои острые пики, напоминавшие зазубренные края вскрытых консервных банок. За толстыми деревьями серый туман разбивался о бесцветные, гладкие хребты гор. Даже здесь, на открытом склоне холма, База была окружена гладкоствольными деревьями с толстой корой, под которыми лежал густой слой пожухлых, преющих листьев: казалось, вдыхаешь влажный опиум.

Келли допила свой коктейль и встала.

– Пойдем, общество, кажется, в сборе.

Он послушно последовал за нею и почти сразу понял, что совершил ошибку. «Общество» было разодето в потрепанные костюмы для сафари и, кажется, успело порядком поднабраться: раскрасневшиеся лица горели возбуждением. Леон отмахнулся от официанта, разносившего бокалы с шампанским: алкоголь притуплял восприятие. Однако он старался улыбаться и поддерживать беседу. Однако это оказалось совсем непросто.

– Откуда вы? О, Хельсинки — и как он там? Мы из (подставьте название любого города), слышали? — Конечно, они с Келли ничего не слышали о названном городе.

Большая часть «общества» принадлежала к туристам, которых привлекли уникальные возможности этого места. Ему показалось, что каждое третье слово в разговоре — природный или жизненный , и произносились они, как мантры.

– Какое облегчение — оказаться вне прямых линий, — заявил худощавый мужчина.

– Что вы имеете в виду? — спросил Леон, стараясь выглядеть заинтересованным.

– Ну, в природе не существует прямых линий. Это дело рук людей. — Он вздохнул. — Я люблю находиться там, где нет ничего прямого!

Леон моментально подумал о сосновых иголках; о пластах метаморфической горной породы; о внутренней грани полумесяца; о шелковых нитях паутины; о гранях кристалла; о белых кварцевых прожилках на сколе гранита; о далеком горизонте большого, спокойного озера; о стволах молодых быстрорастущих деревьев; о трещинах на льду; о косяках перелетных птиц; о сосульках.

– Не согласен, — сказал Леон.

И больше ничего не добавил.

Его привычка к коротким репликам приводила к тому, что разговор быстро заходил в тупик; а эти люди уже успели неплохо подогреть свои чувства. Они безудержно болтали, предвкушая погружение в жизнь существ, обитающих внизу, в долине. Леон молча слушал, он был заинтригован. Кое-кто хотел посмотреть на мир глазами стадных животных, другие мечтали стать охотниками или птицами. Они говорили об этом так, словно им предстояло участвовать в спортивных соревнованиях — Леон подходил к данной проблеме иначе. Он, как и прежде, не вмешивался в разговор.

Наконец им с Келли удалось ускользнуть в небольшой парк, располагавшийся рядом с Базой и устроенный так, чтобы ознакомить гостей с местными условиями, прежде чем они отправятся в более далекие путешествия. Здесь они увидели краали с домашними животными. Уникальные экземпляры, животные с измененными генами, естественно, здесь отсутствовали.

Леон остановился; глядя в крааль, он снова погрузился в размышления о социальной истории. Его разум продолжал анализировать разные аспекты этого предмета. В подобных ситуациях он уже давно научился не вмешиваться в поток своего сознания.

Животные. Нужно ли здесь искать ключ к разгадке? Несмотря на многолетние попытки, человеку удалось одомашнить лишь несколько видов. Большая часть из них оказалась стадными животными, обладающими инстинктом подчинения, которым и воспользовались люди. Животные должны быть спокойными; стада, обращающиеся в бегство от малейшего странного звука и не способные быстро привыкать к незнакомцам, невозможно содержать. Наконец, они должны размножаться в неволе. Люди ведь не желают совокупляться на глазах у своих соплеменников — животные в данном вопросе мало отличаются от человека.