Целый месяц телефон каждый вечер разражался быстрыми частыми звонками, Таня неслась к трубке, а Вера Ивановна скрывалась в кухне, чтобы не мешать влюбленным. Впрочем, она и так ничего не поняла бы, потому что разговаривали на английском, но все равно лучше не стоять над душой у влюбленной девушки.

Потом Хен прилетел на выходные, или, как у них говорят, «уик-энд».

Вера Ивановна была рада, что дочь влюблена и чувство это взаимно, но беспокоилась, как бы контакты с гражданином капстраны не подпортили Тане будущую карьеру, только долго волноваться об этом ей не пришлось. Вскоре Таня привела Хена домой в качестве жениха.

Представившись потенциальной теще, парень улетел домой, а в следующий уик-энд на пороге возникли его родители.

Только тут Вера Ивановна сообразила, что у ребят все серьезно.

Хен понравился ей, и родители его тоже показались хорошими людьми, а главное, Вера Ивановна доверяла Тане. Если дочь говорит, что счастлива, значит, так и есть. Девочка не так воспитана, чтобы терпеть дурное обращение и унижаться ради брака с иностранцем.

Остается только благословить ее и отпустить в Норвегию, к парню по имени Хен и его симпатичным предкам. Вера Ивановна пыталась закинуть удочку на предмет счастливой жизни молодой семьи на родине, но Таня только засмеялась и сказала: «Мам, я патриотка, но не сумасшедшая».

И дело тут даже не в душной атмосфере, не в лживой идеологии, а в самых банальных, привычных для Веры Ивановны с Таней и немыслимых для сытого норвежского мальчика Хена вещах.

На загнивающем Западе молодой муж, выходя утром в туалет, никогда не встретит на своем пути заспанную толстую тещу в ночнушке. Никогда не поймет, что не может поужинать рыбой, как просил, не потому, что жена поленилась, а просто рыбы в магазине нет. А как постичь, что после рабочего дня тебе нельзя сразу идти домой к семье? Вместо этого ты как дурак должен высиживать на комсомольском собрании, слушать всякий бред и голосовать за людей, которых не знаешь, причем результаты этого бдения никак не влияют на трудовой процесс, а зря потраченное время не оплачивается.

Любовь Хена сильна, но все же не стоит подвергать ее такому испытанию, как жизнь в СССР.

Таня говорит, что Осло совсем близко, меньше полутора тысяч километров, а если считать в милях, то еще меньше. Они смогут часто видеться, навещать друг друга каждый месяц. Почти как если бы Таня переехала к мужу в другой район. А когда они с Хеном встанут на ноги, то заберут маму к себе, если она захочет.

Вера Ивановна кивала, но не верила в эти идиллические картинки.

Они с родителями Хена преодолевали языковой барьер с помощью улыбок, жестов и Таниного перевода, но Вера Ивановна уловила основную идею: супруги ничего не имеют против Тани и даже очень рады такой милой невестке, но жениться в двадцать пять лет – это в принципе рано. Первое время молодоженам придется нелегко.

Вера Ивановна только руками развела. Ей было известно, что в капстранах помогать взрослым детям не принято. Что ж, это правильно, они с мужем тоже сами бултыхались, и ничего. Для семейной жизни полезно хлебнуть нищеты, это сплачивает супругов, жаль только, что юные женатые студенты не могут гонять на выходные в другую страну к старушке-матери.

А дадут ли ей загранпаспорт, еще большой вопрос. Скажут, что гражданка СССР, воспитавшая предательницу родины, не достойна представлять советский народ за рубежом, и все. И не возразишь.

Так что, если раз в год они увидятся, это будет уже большое счастье.

Потом у Тани пойдут дети, ее внуки, которых она увидит только на фотографиях.