Следовательно, чтобы принять теорию подтасовки, необходимо сделать ряд предположений. Чтобы подставить Симпсона, полицейским надо было собраться и договориться между собой, как это сделать. Если бы кто-нибудь из них отказался, угроза нависла бы надо всеми. Значит, им требовалось договориться о том, что настоящий убийца останется безнаказанным. Если бы они решили сделать Симпсона главным подозреваемым, а НС совершил бы еще одно убийство, все полицейское управление вляпалось бы по уши, но ничего такого не произошло.

И даже если бы они решили отпустить настоящего убийцу, им требовалось знать то, о чем в этот момент никто не подозревал, — что у Симпсона нет железного алиби на указанное время. Если бы в тот вечер он случайно оказался на одном из собраний благотворительного фонда или на презентации, тогда полиция увязла бы гораздо глубже, и заговорщики не только лишились бы работы — им пришлось бы любоваться видом на Золотые ворота из окон Сан-Квентина. Каким бы ни было их отношение к национальным меньшинствам, после дела Родни Кинга любой из них понимал: их вполне могут распять в суде и в СМИ за символическое избиение чернокожего, гораздо более выдающегося, чем Родни Кинг, и вдобавок любимца почти всех жителей страны, как белых, так и черных. Возьмем кого-нибудь из детективов, например Филиппа Ваннаттера. Ему осталось проработать всего пару месяцев до выхода на пенсию после безукоризненной, ничем не запятнанной многолетней службы. Я общался с полицейскими в течение двадцати пяти лет — с хорошими, замечательными, не слишком хорошими и омерзительными, — причем общался ежедневно, и потому знаю этих людей. Никакими силами не удалось бы заставить Фила Ваннаттера рисковать своей пенсией и свободой — другими словами, пожертвовать остатком жизни и благополучием семьи — ради подобной глупости, особенно почти перед самой отставкой. Об этом не могло быть и речи. Для такой подтасовки потребовался бы массовый заговор. Я довольно долго проработал в подобных учреждениях, чтобы знать: невозможно осуществить какое-либо серьезное действие, особенно неожиданное, чтобы об этом не узнали все.

Значит, если Симпсона все-таки подставили, тогда две группы детективов из разных подразделений, даже не знакомых друг с другом, должны были встретиться на месте преступления и тут же решить: поскольку одна из жертв — бывшая жена О. Дж. Симпсона, а сам Симпсон — чернокожий, надо обвинить его в убийствах и забыть о настоящем убийце; убедиться, что все работники лаборатории, участвующие в заговоре, поддержат их; знать, что у Симпсона нет алиби, благодаря которому рухнет вся выстроенная версия и рискнуть всем, ради чего они вкалывали долгие годы на зарплату полицейского, только для того, чтобы засадить за решетку общего любимца, арестовать которого они имели возможность несколько лет назад, но не сделали этого.

Выступая по телевидению, Алан Дершовиц высказал предположение, что полиция на самом деле считала Симпсона виновным и подбросила улики лишь для того, чтобы удачнее сфабриковать обвинение, Ладно, тогда, может быть, Алан Дершовиц взялся защищать мистера Симпсона только потому, что искренне считал его невиновным, был возмущен действиями полицейских и прокуроров Лос-Анджелеса. Но я в этом сомневаюсь. Выскажу то, что думаю о детективах: они отнюдь не наивны и не глупы. Они знают, что такое предъявление обвинения, и, если они считали Симпсона виновным и собственными глазами видели доказательства его вины, у них должны были оказаться весомые причины для того, чтобы связать с ним кровавые улики.

Все сводится к одному: поведение является последовательным, даже в несовпадениях. Ни одно из доказательств — вещественных или доказательств поведения, ни единый его клочок не предполагает другую теорию этого дела, кроме уже известной: о том, что в убийствах, совершенных по адресу 875 Саут-Банди-драйв вечером 12 июня 1994 года, повинен бывший муж убитой женщины.