– Вот так!

Иван выскочил из зоны огня, перевернулся через голову и сразил еще троих – они попадали перезрелыми грушами, будто только и дожидались этого мига.

На улице загудели, завыли, заскрежетали полицейские вертолеты. Надо было уходить из дома Луиджи Бартоломео фон Рюгенау, иначе будет поздно. Иван подхватил мешок, сунул за пояс парализатор, рассек мечом еще двоих и отпрыгнул к окну. Град пуль сразу вышиб стекло – бандиты не прекращали огня, они почти поспевали за своей молниеносной жертвой. Почти. Иван совсем ненамного опережал их. И этого хватало. Он сиганул снова через стол, разрубил особо рьяного стрелка от макушки до задницы, потом раздробил рукоятью череп его соседу, увернулся от синего луча, снова прыгнул к окну. И, вышибая ажурную решетку, полетел вниз, в сад.

– Прощай, Лучо! – прошептал он напоследок. И перешел в обычный ритм. Сердце билось тяжко. За эти минуты он прожил год, а то и три. Ничего! Он еще молод.

Он силен, умен, бесстрашен. Полиция для него пустое место.

Иван подождал, пока два первых взвода спецназовцев ворвутся в пылающий дом, потом тихо прополз вдоль решетки, почти под ногами у оставшихся стражей порядка и вывалился в узенькую запасную калитку.

Прочь из Венеции! Прочь!

Ивана неудержимо тянуло в Россию, в Москву. Но на далеком Дубль‑Биге его ждал Дил Бронкс и Гуг Хлодрик, если только он не улетел на Землю. Прежде всего надо повидаться с друзьями. Надо наметить хоть какой‑то план, без него все превращается в пустую суету. И все же... Иван не хотел кокетничать с самим собою, все же он продвинулся вперед. И намного! Если раньше, после возвращения из Системы он тыкался, как слепой щенок в чужие двери, то теперь он кое‑что знает об этом мире, управляемом выродками‑дегенератами! Теперь он не слеп! А это уже большой плюс. Правда, если Вторжение начнется раньше, чем он приступит к серьезным действиям, грош цена всем его познаниям. Но он всего лишь человек.

Иван неторопливо вышел на полутемную улочку меж старинными каменными домами. Облака в высоком небе начинали алеть, скоро рассвет, скоро будет совсем светло. Надо уходить. Он не любил брать чужое, даже на время. Но что поделаешь, ни одного свободного дисколета. Ночь. Он вскарабкался на крышу четырехэтажного готического особняка с островерхими шпилями. И не ошибся. Прогулочный катерок старой модели стоял, накренившись, на узенькой площадке – как они умудрялись садиться на такую. Ну что же, выбора нет.

Прощай, Венеция!

Он шея над каналами, над мостиками и мостами, над крышами, шел медленно, чуть покачивая короткими резными крылышками. А сердце ныло. Теперь он никогда не прилетит сюда с легким сердцем. Тень старика Луиджи будет преследовать его. Ну и что же, он заслужил это, он не имея права оставлять наемника у этого добряка‑забулдыги.

Время вспять не повернешь.

– Прощай, колыбель венедов!

Иван выключил обзор. Прозрачности в этой старушке не было, но четвертного обзора вполне хватало. Он развернул катер и пошел в море, по ослепительной дорожке восходящего солнца, он убегал от светила, он не хотел сейчас света, у него болели глаза. И еще немного болел локоть, задетый пулей. В пылу драки он не заметил ранения. Ничего пройдет. Иван как закаленный рос‑вед, познавший тайны тысячелетий, не перевязывал рану, затянется сама. Он убегал от солнца. До стартовой площадки было еще двести миль. Катер вернется назад, на родную крышу. А он сам уже не вернется сюда. Ну и пусть. Иван не оглядывался. Он думал о Сихане.

Крохотная площадка затерялась среди скал крохотного островка. Это был один из самых дешевых космодромов Земли. Иван не мог позволить себе прежней роскоши.