— А то! О всяких там махинациях и грязных деньгах мы побольше знаем, чем вся общественность вместе с похитителями… И плевать бы на эту салонную мафию… Тоже мне мафия — малое предприятие, нормальных людей не трогает, если бы не погибшие. В том числе дети. Такого откровенного свинства терпеть нельзя!

Прозвучало это жестко, и нам ужасно понравилось.

Аня высказала дополнительное пожелание:

— Надеюсь, вы проконсультируетесь с соответствующим человеком. И я бы попросила сделать это кудрявого с бритой головой. Вам будет нетрудно, а мне хочется взглянуть. Из персонального любопытства..

Ясно было, что персональное Анино любопытство для Беляка представлялось важнее, чем Библия, кодекс Хаммурапи, клятва Гиппократа и не знаю, что там еще, вместе взятые. В уме почему-то застряли египетские жрецы и Стонхендж. С трудом выбросив из головы непотребную сейчас историю, я приняла активное участие в доносах и сплетнях.

При этом я с самого начала выдвинула представителю власти свои требования.

— Не подумайте, что мы такие бескорыстные, — ядовито предупредила я. — Они — еще может быть, но я — точно нет. Хочу знать, кто живет в тех трех домах, чьи адреса мы вам дали. Хозяин или съемщик виллы, прописан или так проживает. Для вас это пустяк, а мне не придется таскаться по всяким местным регистрационным конторам и время терять! Хочу знать, и немедленно!

Беляк на мое категоричное, чтобы не сказать наглое, требование отреагировал спокойно и после секундного колебания попросил уточнить адреса, так как первоначальная информация состояла из тыканья пальцем в карту города. У Наталки все было записано. Комиссар получил не только названия улиц и номера домов, но даже почтовые индексы. Забив это все в свой сотовый, он с неизменной вежливостью попросил меня немного подождать.

— Тогда чем займемся? — хотел знать деловой Витек.

— Что касается панны Комажевской, — заметил Беляк, осторожно покосившись на упорно молчащую Наталку, — то все, что вы натворили за последние годы, мне известно. Целый ряд случаев, на которые вы вышли, вещь просто бесценная, но не у всякого такая мания…

Наталка наконец подала голос. Хлебнув первое, что попалось под руку — похоже, это было неразбавленное виски, — она проглотила возмущение и приняла бой:

— Ах, вы все-таки соизволили со мной разговаривать? Прямо-таки не верится — сподобилась! Хотя, должна признать, с вами я до сих пор не сталкивалась. В основном имела удовольствие с прокуратурой… И уж лучше помолчу, что думаю об этих… спокойно… дамах и господах. Не просто думаю, а знаю. Набраться бы мне раньше нахальства и отловить пани Хмелевскую…

— Двенадцать лет назад… — попыталась я ее успокоить, — остынь, ты же ребенком была.

— И ребенком настырным, не спорю. Фамилии вам нужны? Вот вам фамилии. — Она вытащила из сумочки стопку скрепленных листков и с размаху шлепнула ими о стол перед Беляком. — Они вам прямо не скажут, это люди приличные, я имею в виду присутствующих, а я плевала на приличия, прошу прощения, но если кого из этого списка кондрашка хватит — на вашей, господин комиссар, совести будет! Я на всех углах раззвоню, так что вам меня лучше заранее пристукнуть!

Страшная угроза почему-то Беляка не испугала. Он сгреб листочки с явной благодарностью и восхищением:

— Наконец-то… Сказка! Фамилии и комментарий…

— Друг, враг, знакомый, паразит, болтун, брошенная баба и так далее.

В сложившейся ситуации мы с Малгосей решили, что не мешает подкрепиться, и произвели на столе некоторые перемены, благодаря чему тот приобрел, так сказать, витаминизированный вид. Я выставила все имеющиеся в доме оливки: с паприкой, миндалем, козьим сыром и даже с чесноком, которого раньше и в рот не брала, а в придачу — корнишоны, маринованные грибочки и маринованный же лук.