Мунглам сухо усмехнулся.

– Я бы на это не рассчитывал, Элрик, – сказал он. – То, что ты совершил, вряд ли может быть забыто, уж прости мне мою откровенность. Твои соотечественники, жители разоренного города, старейшего и величайшего из городов мира, стали скитальцами против воли. Когда Имррир Прекрасный пал, думаю, среди имррирцев было немало таких, кто призывал все несчастья на твою голову.

Элрик издал короткий смешок.

– Возможно, – согласился он. – Но это мои соплеменники, и я знаю их. Мы, мелнибонийцы, древняя и мудрая раса. Мы редко позволяем эмоциям брать верх над разумом, если это идет во вред нашему благосостоянию.

Мунглам поднял брови в иронической ухмылке, и Элрик правильно понял, что тот имеет в виду.

– Я некоторое время был исключением, – сказал он. – Но ныне Симорил и мой кузен спят в развалинах Имррира мертвым сном, и мои собственные страдания мстят мне за то зло, что я принес соплеменникам. Думаю, они понимают это.

Мунглам вздохнул:

– Надеюсь, ты прав, Элрик. И кто же стоит во главе этого отряда?

– Мой старый друг, – ответил Элрик. – Он был Владыкой драконов и возглавил атаку на пиратский флот, разоривший Имррир. Его зовут Дивим Твар, прежде он был Повелителем Драконьих пещер.

– А что теперь с этими тварями? Где они?

– Снова спят в пещерах. Их нельзя будить часто – им нужны многие годы, чтобы восстановить силы и запас яда. Если бы не это, Владыки драконов давно правили бы миром.

– Тебе повезло, что дела обстоят именно так, а не иначе, – прокомментировал Мунглам.

Элрик медленно проговорил:

– Кто знает? Если их поведу я, возможно, они еще станут хозяевами мира. Во всяком случае, мы могли бы создать новую империю в этом мире, как это сделали наши предки.

Мунглам ничего не ответил. Он подумал, что завоевать Молодые королевства было бы нелегко. Мелнибонийцы были древними, жестокими и мудрыми, но приходящая со временем болезнь мягкости подточила даже их жестокость. Им не хватало жизненных сил того варварского народа, каким были их предки, строители Имррира и других давно забытых городов. На смену жизненным силам пришла снисходительность-снисходительность, свойственная старости, свойственная тем, у кого дни славы остались в прошлом…

– Утром мы поговорим с Дивимом Тваром, – сказал Элрик. – И я надеюсь, то, что он сделал с пиратским флотом, а еще моя больная совесть, которая заставляет меня страдать, послужат тому, чтобы он разумно воспринял мое предложение.

– Я, пожалуй, посплю, – сказал Мунглам. – Нужно выспаться. К тому же девчонка, что меня ждет, уже проявляет нетерпение.

Элрик пожал плечами.

– Как хочешь. Я, пожалуй, выпью еще вина, а спать пойду попозже.

Черные тучи, что собрались над Бакшааном прошлой ночью, к утру не рассеялись. Над ними встало солнце, но горожане его не увидели. Оно взошло, никого об этом не извещая, а Элрик с Мунгламом уже ехали узкими улицами под моросящим дождем, направляясь к Южным воротам и лесу за ними.

Элрик вместо обычного одеяния надел простую куртку из крашенной в зеленый цвет кожи, на которой был герб королевского рода Мелнибонэ: алый дракон, стоящий на задних лапах на золотом поле. На его пальце было Кольцо Королей, украшенное Акториосом – драгоценным камнем в серебре, испещренном рунами. Это кольцо на протяжении многих веков носили могущественные предки Элрика. На плечах у него был короткий плащ, а синего цвета лосины уходили в высокие черные ездовые сапоги. На боку у Элрика висел Буревестник.

Между ним и мечом существовала неразрывная связь.