Но во всем, что Гэнси не говорил, в каждом чувстве, что он не показывал на своем лице, он кричал:

Энергетический пузырь пропал!

Глава 17

Маска принадлежала его отцу.

Даже во снах Ронан не мог вернуться в Барнс, но было что-то такое, что переходило из Барнс к нему. В действительности маска висела на стене столовой его родителей, вне досягаемости любопытных рук. Но в его снах она висела на уровне глаз на стене обшарпанной квартиры. Она была вырезана из гладкого темного дерева и смотрелась, как дешевый туристический сувенир. Глазницы были круглыми и удивленными, рот раздвинут в легкой улыбке, достаточно широкой, чтобы обнажить зубы.

— Это обман, — сказала Девочка-Сиротка на латыни.

Раньше она здесь не бывала, но не теперь. Её присутствие напомнило Ронану одновременно все, что ему снилось. Этот самый момент, когда он понимал, что создал все здесь мысленно сам, был тем, когда он мог забрать что-то с собой. Это было его. Он мог делать здесь что хочется.

— Обман, — наставительно проговорила она опять. — Сон о приснившейся вещи. — Конечно же, она имела в виду маску. Маска, безусловно, была нагрезена его отцом.

— Это мой сон, — сказал ей Ронан. — Вот. Я принес тебе немного цыпленка.

Так и было. Он протянул ей коробку с жареным цыпленком, на которого она жадно набросилась.

— Мне кажется, я психопомп, — сказала она с набитым ртом. — Даже не знаю, что это значит.

Одетая в лохмотья, девочка с набитым куриными крылышками и костями ртом.

— Мне кажется, это значит, что я ворон. Это делает тебя вороненком.

По некоторым причинам это раздражало Ронана, поэтому он забрал у неё остатки цыпленка и положил их на какую-то мебель, которая исчезла, как только он отвернулся.

— Энергетический пузырь пропал, — сообщил он ей.

— Далеко не то же самое, что исчез. — Это был Адам. Он стоял возле плеча Ронана. Он был одет в аглионбайскую школьную форму, но его пальцы были черны от машинного масла. Он прижал свои грязные руки к маске. Он не спрашивал разрешения, но Ронан не остановил его.

После короткой паузы Адам снял маску со стены и поднес её к глазам.

Испуганный визг, предупреждающий об опасности. Девочка-Сиротка нырнула за Ронана.

Но Адам уже становился чем-то другим. Маска исчезла или превратилась в лицо Адама, или Адам был вырезан из дерева. Каждый зуб, выглядывающий из улыбки, был голоден; изящная челюсть Адама умирала с голоду. Его глаза были полны отчаяния и ярости. На его шее отчетливо выделялась длинная толстая вена.

— Occidet eum! — умоляла Девочка-Сиротка, вцепившись Ронану в ногу. Это превращалось в ночной кошмар. Ронан слышал, что грядет ночной ужас, влюбленный в его кровь и его печаль. Его крылья хлопали в такт сердцебиению. Он не достаточно управлял сновидением, чтобы отогнать его.

Потому что теперь ужасом был Адам. Его зубы были чем-то другим, сам Адам был чем-то другим, он был существом, находившимся в пределах прикосновения. Думать об этом означало оцепенеть от ужаса, наблюдая за Адамом, снедаемым изнутри. Ронан не мог сказать, где маска теперь, здесь был только Адам, чудовище, зубастый король.

Девочка рыдала:

— Ронан, imploro te!

Ронан взял Адама за руку и произнес его имя.

Но Адам сделал выпад. Зуб за зуб за зуб. Даже, когда он пошел на Ронана, одна его рука все еще старалась стянуть невидимую теперь маску, пытаясь высвободиться. От его лица ничего не осталось. Адам схватил шею Ронана, пальцы Адама впились в его кожу.