И много было в те времена в Ютландии таких обособленных владений – столько же, сколько фьордов, по которым люди в свое время проникли в глубь страны, где они размножились и распались на отдельные независимые племена, называвшие по-разному и себя, и соседей; впоследствии многие имена были позабыты, но некоторые оставили о себе долгую память; были племена и вовсе безвестные, но стоило приблизиться к их границам, чтобы убедиться в их существовании!

Все эти племена выросли из мелких отдельных родов, живших первоначально на больших расстояниях и враждебных друг другу, хотя и общего корня. Натянутые отношения между соседями заставляли всех постоянно держаться начеку, не выпускать из рук оружия – более опасных врагов, чем ближайшие соседи, у них ведь не было; если же опасность грозила откуда-нибудь извне, опасность серьезная настолько, что заставляла их забывать свою вечную междоусобицу, – им легко было объединиться; они поднимались всем миром и огромными ордами переходили границы, сплотившись против общего врага, а иногда и совсем уходили из страны навстречу новым неведомым судьбам, если так определяли небесные знамения. Ютландия еще в доисторические времена выслала много таких пестрых орд, неожиданно появлявшихся в разных местах Европы и оставлявших там о себе память более прочную, нежели в самой Ютландии; и в будущем ей предстояло породить еще много таких выходцев.

Норне-Гест пробирался по Ютландии как раз в один из таких периодов, когда природа готовила подобное слияние сил; пока же отношения между округами и даже волостями и отдельными усадьбами были до крайности натянутые; все были вооружены до зубов – для сохранения мира.

Гест намеревался побывать у кимвров, живших в глухих местах по Лимфьорду. По пути он везде замечал признаки военного положения, а встречные пастухи и полесовщики рассказывали ему о разбойничьих набегах жителей северных фьордов на жителей соседних областей, у которых грабители угоняли скот, – быстрый способ пополнить постоянную убыль в своих собственных стадах! Рассказывали и о том, как бонды жгут усадьбы бондов; о междоусобных распрях и стычках, ведущихся с переменным успехом для воюющих сторон; о торжественных жертвоприношениях и пирах на всю округу, о славных поединках, о любовных приключениях, недавно сочиненных насмешливых и бранных песнях, – словом, обо всем, чем живет и волнуется окрестность и что жужжит в ушах путника, как только он подойдет к ней поближе, хотя бы она и казалась издали самой мирной глушью. Гест прислушивался и запоминал.

Он охотно бывал в Ютландии, особенно в северной, где все еще дышало стариною, уже давно уступившей место новым порядкам и обычаям на его родных островах. Подчас ему казалось даже, будто он переносится в самые давние времена, которые пережил вместе с древними переселенцами, осевшими в этих местах; здесь еще продолжали чтить те же небесные и земные святыни, к которым он сам привык относиться с уважением. Среди сурового населения фьордов ему часто встречались лица, которые как будто были ему знакомы в силу сходства своего с предками, бывшими его спутниками на заре времен, но как бы не существовавшими ни для кого из ныне живущих.

Норне-Гест обычно посещал Ютландию весною, приходя с юга, где все уже было в полном цвету, следуя за перелетными птицами, словно желая встретить весну много раз кряду; удлинять для себя весеннюю пору года доставляло старому страннику особое удовольствие.