- Все есть, Саня, не дрейфь… Но сначала положено обмыть… Абельдинов!! Мою личную банку сюда, быстро!

Сержант принес банку с самогоном. Разлили по кружкам. Орден тюкнулся об эмалированное донышко. Чокнулись.

- За тебя, Валера! За нашу шестую роту!

- За вас, ребята!

Герасимов вытащил орден зубами. Капли самогона блестели на его рубиновых лучах. Прапорщик порылся в карманах, вынул автоматный патрон и продырявил им китель рядом с первой Звездой.

- Во! Порядок! - говорил он, хлопая Герасимова по груди. - Дважды орденоносец!

Офицер из строевого отдела пил самогон мелкими глотками и морщился.

- Товарищ старший лейтенант, - сказал Абельдинов, глядя на дно кружки. - А давайте как-нибудь встретимся в Союзе, напьемся вдрызг и вспомним, как вместе на войну ходили, как высаживались на Панджшер…

- Встретимся, Абельдинов, - пообещал Герасимов и обнял сержанта.

- Черт подери, товарищ старший лейтенант… - сломавшимся голосом добавил сержант, отводя глаза. - Я вообще-то считаю себя мужиком нормальным, но… как бы сказать… в общем…

- Да ладно, поплачь, не стесняйся! - разрешил прапорщик Нефедов и положил руку сержанту на плечо. - С кем не бывает…

- Жалко, конечно, что вы уезжаете…

Герасимов пошел по кругу.

- До свидания, Черненко!

- До свидания, товарищ командир!

Герасимов обнялся с солдатом.

- Вы только обязательно напишите нам, когда приедете и устроитесь на новом месте. Хорошо?

- Напишу, Черненко.

- А правду говорят, что вы будете работать в обкоме комсомола?

- Правда, Черненко, правда…

- Давай, командир, держи! Ёпнем по второй, а потом и третий тост, - сказал Нефедов, протягивая Герасимову кружку.

- Прапорщик, иди спать! - процедил Ступин. - Ты уже на ногах не стоишь.

Из медсанбата приковыляли «замок» Гриша Максимов и Гнышов. Оба в синих пижамах. Один с костылем, у другого рука в гипсе.

- Давай, Курдюк, держись, - сказал Герасимов, обнимая механика-водителя.

- Счастливо вам, товарищ командир.

- Баклуха, а ты чего там за спинами прячешься? Иди сюда!

Пулеметчик смутился, порозовел, неуверенно шагнул, вытер руку о хэбэ и протянул ее Герасимову.

- Прощайте, товарищ старший лейтенант!

- Не «прощайте», а «до свидания»! - поправил Нефедов. - Мы все встречаемся в Союзе. Понятно, бойцы? Кому не понятно, зайти ко мне вечером в каптерку - я объясню доходчивей… Не грей кружку, Максимов! В медсанбате небось уже опух от спирта? А? Черненко, мать твою, где гитара? Давай свою коронную: «Я вернулся с Афгана, извините, что цел…» Или как там ты поешь?.. Абельдинов, быстро утер слезы, что ты как на похоронах?

- Товарищ прапорщик, пошли бы вы на куй, - отворачиваясь, тихо попросил сержант.

Последний глоток самогона, последние объятия и рукопожатия, последний хлопок по плечу - и все это уже в прошлом, это уже история, которую хочется скорее забыть; это уже не люди, это оловянные солдатики, застывшие где-то внизу, между картонных коричневых гор и пластилиновых танков. Вперед, Герасимов, в Союз, к новой и счастливой жизни! Не оглядывайся, не задерживай взгляд на лицах своих бойцов, не пытайся их запомнить - тебе это ни к чему. Там, в Союзе, это ни к чему. Отмой самогоном мозги от памяти, проветри легкие, прополощи свежей кровью сердце и подставь встречному ветру лицо. И ничего не бери с собой. Ничего.

- Ты все взял? - спросила Гуля. - Вертолет через полчаса.

Они стояли на пороге кабинета, в последний раз оглядывая стол, на котором Гуля когда-то жарила кабачки; диван из составленных автомобильных сидений, на котором они когда-то спали; решетку на окне, которую можно легко поднять и выбраться наружу…

Герасимов почувствовал, как Гуля взяла его руку.