Бедное дитя подняло на мучителя взгляд, способный растрогать тигра, но в ответ услышало лишь взрыв пронзительного смеха, напоминающего визг пилы.

— Ты даже не спрашиваешь, где же он сейчас находится, твой господин Сердцеед… Этот защитник со здоровенными кулаками. Надо полагать, тебя это не интересует? Все же я тебе скажу… Так вот, жандармы арестовали его прямо на больничной койке и доставили в тюрьму. Так что в данный момент он сидит в кутузке. Сцапали они и так называемого Боско, вашего общего дружка, тоже отпетую сволочь…

При этих словах Ноэми подняла голову и издала протестующий возглас.

— Вы лжете! — вскричала она. — Да, лжете! Леон — честный человек, а в тюрьму бросают только злоумышленников!

— Чирикай, чирикай, моя птичка! Честные люди не подделывают переводных векселей и не пытаются обокрасть ближнего своего, в данном случае меня. Меня хотели нагреть на кругленькую сумму в пятьсот тысяч франков, но не тут-то было. Не стоило брезговать моими предложениями, крошка!

Слушая наглеца, Мими почувствовала, что вот-вот упадет в обморок. Она понимала, что Леон пал жертвой какой-то адской махинации, что ему вменили в вину какое-то преступление, что он находится в камере предварительного заключения. Бедняжка задрожала всем телом. И снова ей представлялась загубленная жизнь, мать-калека и страшная нищета…

Не успела в ней после первого, едва не убившего ее удара возродиться надежда, и вот опять беда, еще более тяжкая, еще более беспощадная.

Сердце Ноэми замерло, она прижала к груди руку и почувствовала дикую головную боль, словно ее мозг пронзают раскаленные иглы.

— О Боже, — простонала она, — помилуй меня, я умираю…

Мими пошатнулась и почувствовала, как Малыш-Прядильщик подхватил ее. Уже теряя сознание, она все же расслышала гнусные слова, которые ей нашептывал мерзавец:

— А тебя как сообщницу Леона Ришара безотлагательно задержат и, передав суду, приговорят к суровому наказанию… Добрый вам путь на гвианскую каторгу, плодитесь там и размножайтесь, растите новых честных граждан. До свидания, увидимся в день суда.

Больше Мими уже ничего не слышала. Побелев как мел, она упала навзничь, глаза ее закатились.

Сопровождавшие Малыша-Прядильщика агенты подошли ближе. Один из них сделал знак экипажу, стоящему ближе всех, подъехать. Двое подняли Мими и понесли.

— Это упрощает дело, — бросил один из них, по виду — начальник. — Ни слова, ни крика, ни тени попытки к сопротивлению…

Несколько прохожих, настроенных скорее недоброжелательно, приблизились к ним. В богатых кварталах бедно одетая женщина, которую задерживает полиция, редко вызывает сочувствие.

Толстый буржуа спросил:

— Что происходит?

— Ничего особенного. Волокут в тюрьму какую-то девку.

Несчастную Мими погрузили в экипаж, и старший крикнул кучеру:

— В Сен-Лазар!

Малыш-Прядильщик тоже сел в свой экипаж и, потирая руки, подумал:

«Хорошее это дело быть богатым, особенно, когда богатство помогает отомстить… Громы небесные, они запомнят, что значит напасть на Малыша-Прядильщика».

…В это же время разворачивалась драматическая сцена в особняке Березовых.

Отсутствие Марии, да еще и в такую минуту, было наконец замечено. Вначале посчитали, что в стенах дома мог произойти какой-то несчастный случай. Искали повсюду, обшарили каждый закуток. Естественно, тщетно. Допросили швейцара. Он показал, что не видел, как мадемуазель выходила, и более никаких сведений дать не может. И вскоре ни у Жермены, ни у князя Березова не осталось ни малейших сомнений: Мария предпочла бежать, лишь бы не выходить замуж.