Нельзя отдавать Жана!

Горячечное исступление охватило девушку. В ней вспыхнула жажда убийства — она испытывала наслаждение, представляя, как бандит будет истекать кровью.

Мария и думать забыла о револьвере князя, которым, кстати говоря, не умела пользоваться. Взгляд ее упал на миниатюрные ножницы для рукоделия. Тоненькие стальные лезвия… Проткнуть ими обидчика… Вонзить их в него, вонзить и не отпускать…

Девушка схватила маленькие ножницы и с яростным криком ринулась на бандита. Она стала колоть его прямо в лицо и наконец ткнула ножницами над глазом. Теплая кровь обагрила ее руки. Бандит застонал от боли, а Мария продолжала разить его, стараясь выколоть глаза или проткнуть горло.

— Жан! Отдайте Жана! Верните его мне! Сейчас прибегут люди! Вам не забрать его!

Малыш тоже пронзительно вопил.

Просто удивительно, что челядь не слышала криков.

Бандит, ошеломленный этой бешеной атакой, сказал себе:

— Пора с ней кончать, или меня схватят…

Крепче зажав в левой руке по-прежнему завернутого в одеяльце ребенка, он взмахнул ножом и вонзил его по самую рукоять в грудь Марии.

Девушка почувствовала холод, пронзающей ее плоть стали, зашаталась и с помутившимся взором рухнула на ковер, сдавленно простонав:

— Он убил меня… Господи, сжалься надо мной…

Убийца хладнокровно обтер небесно-голубым одеяльцем красное, дымящееся лезвие и, глядя на неподвижную мраморно-белую жертву, лежащую у его ног в растекающейся луже крови, пробормотал:

— Жаль все-таки, что пришлось ее прикончить… Люблю я красивых женщин, да и сердце имею чувствительное…

Он вылез в окно и исчез, оставив после своего вторжения пустую колыбель и распростертую Марию, очевидно бездыханную.

К окну, расположенному на втором этаже, была приставлена лестница. Бандит медленно спустился в сад, окружавший особняк Березовых по авеню Ош, в самом сердце Елисейских полей. Внизу лестницы его ждала закутанная в белое фигура. В неярком свете звезд с трудом можно было различить женский силуэт.

— Это ты, Фанни? — шепотом спросил бандит.

— Я, Бамбош. Наконец-то дождалась, пока ты управишься.

— Ты хорошая девушка, Фанни. Я знал, что могу на тебя положиться.

— Ты меня по-прежнему любишь, правда?

— О да… Да, конечно… Ты сама знаешь… Однако сейчас не время разводить антимонии касательно чувств… Пролился клюквенный сок…

— Ты убил сестру…

— …Сестру княгини… Красавицу Марию…

— О Бамбош… Ты же поклялся, что только выкрадешь младенца…

— Нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц.

— Но ты хотя бы не причинил зла бедному малышу? Я так привязалась к нему за те три месяца, что служу в гувернантках…

— Сначала обделаем дельце и выкачаем кучу денег из его безутешных родителей.

— Куда ты потащишь мальчишечку?

— К мамаше Башю… Чмокни его и прощай!

— Когда я тебя снова увижу?

— Точно не знаю. Будь осторожна, сразу же ложись в постель и спи без задних ног.

— Я сказала, что мне нездоровится…

— Вот и ладно! Скоро здесь поднимется дьявольский переполох. Так что я минут через сорок непременно должен попасть в театр «Водевиль» — надо, чтобы меня видели в ложе, соседней с ложей Березовых. До скорого, Нини!

Странное дело, но вполне понятное для тех, кто хорошо знает детей, — тепло укутанного маленького Жана вскоре укачало, и он заснул на руках убийцы.

Это обстоятельство благоприятствовало злодеям, помогая одному скрыться, а другой вернуться в свою комнату, чтобы разыгрывать комедию.