|
На палубе было обустроено убежище, заваленное мешками с углем, где одновременно могли не только поместиться, но и спокойно побеседовать полсотни человек.
В случае опасности «подмастерья» «уходили на дно», становясь на время невидимками, прятались в заброшенных карьерах или катакомбах. Там у них имелось надежное убежище, где они могли устраивать пирушки, пить, гулять, драться, предаваться самому мерзостному разгулу. Вдали от посторонних глаз, в укромном, только им известном месте, запасшись винами, ликерами, солониной, консервами, бисквитами и т. д., бандиты могли не бояться полицейских облав, ибо роль полиции в поимке преступников и так непомерно раздута. У господ жандармов без того хлопот полон рот, им не до преступников — ведь они должны выслеживать тех, кто позволяет себе думать иначе, чем правительство, расправляться с народом и мешать трудящимся защищать свои интересы. Так вот, вечером того дня, когда Боско повстречал Черного Редиса, в катакомбах на левом берегу у «подмастерьев» должна была состояться сходка. Подчеркиваю — на левом берегу, ибо на правом тоже расположены огромные заброшенные карьеры Шайо, чья площадь составляет 425 000 м<sup>2</sup>. Собственно говоря, левобережные карьеры еще более значительных размеров: их площадь — более трех миллионов квадратных метров, и это под городом. Что же касается тех, что находятся за первой чертой городских укреплений, то их громадной площади никто не измерял даже приблизительно. Это запутанная сеть путей, пересечений, узких проходов и ходов сообщения, куда без достаточных оснований не осмелится ступить ни один каменолом. И все это перерыто подземными ходами, оврагами, завалено обломками, осыпями, что делает передвижение труднодоступным и опасным.
Черный Редис сказал Боско: «Приходи к „Безголовой Женщине“». Как человек, знающий назубок все сомнительные места Парижа, Боско направил свои стопы в квартал Гобеленов. Он вышел из омнибуса на площади Итали, прошел по авеню Шуази и достиг авеню Иври. Миновав эту темную пустынную улицу, он остановился перед стоящей на отшибе мрачного вида хибарой. Несмотря на то что она была наглухо заперта, слабый свет сочился через щели плохо пригнанных досок двери. Он, как франкмасон, стукнул три раза через большие промежутки и вполголоса сосчитал до семи. Затем снова трижды постучал. Дверь распахнулась и тотчас же захлопнулась за ним как мышеловка. Внутри было нечто вроде лавчонки самого низкого пошиба, одной из тех безымянных забегаловок, где ошиваются самые жалкие бродяги и путники, бредущие пешком через ворота Иври. За деревянной окрашенной стойкой возвышался мрачного вида детина, с непомерно широкими плечами. Справа от него лежал колун для колки дров и молоток, слева — топор. При появлении Боско он схватил колун и стал быстро вращать его у гостя над головой с быстротой и легкостью, выдававшими недюжинную силу лавочника. — Полегче, папаша Бириби. А то у меня башка лопнет, как яичная скорлупа. — Покажи условный знак, — хрипло бросил детина. — Ах так, значит, Боско уже не признают, Боско не узнали… — Когда я здесь, то не узнаю никого. — Да, ты верный сторожевой пес «подмастерьям». Вот он, твой знак. Боско повторил те же сигналы, какими обменялся с Черным Редисом, и добавил: — Я сюда пришел не за тем, чтоб отираться в пивнухе… — А чего ж ты заявился? — Хочу прибиться к «подмастерьям»… Морщины на лице человека, откликающегося на странную кличку Бириби, разгладились, лицо прояснилось, он оскалился, что должно было, по-видимому, означать улыбку. |
