Оставив искореженную машину на обочине и чтобы не привлекать больше ничьего внимания, особенно гаишников, которые должны были появиться с минуты на минуту, мы, как партизаны, скрылись в лесу и добирались до Нового Иерусалима уже пешком, окольными путями. А настроение после аварии было не нервически-подавленным, как должно бы быть, а напротив, бодрым и боевым. Раз Господь сохранил нам жизни, то ради каких-то главных и высших целей, которые мы обязаны выполнить. Теперь уже ничего не страшно.

В Воскресенском соборе мы первым делом направились в тот придел, где под простым белокаменным надгробием покоились мощи патриарха Никона, а над ним — тяжелые вериги, которые он носил на себе двадцать пять лет. (Естественно, вначале помолившись в храме перед иконами и поставив свечи.) Агафьи Максимовны Сафоновой здесь не было. Но Алексей был уверен, что она где-то тут, рядом, если не в самом соборе, то на территории Нового Иерусалима. А обойти его — понадобится весь день, до вечера. А есть же еще подземные церкви…

Мы решили разделиться, так будет сподручнее. Встретиться же вновь договорились у входа в собор через два часа. Я направился в Гефсиманский сад, где среди вековых деревьев находилась Силоамская купель — еще один живительный источник. Разумеется, я не преминул воспользоваться и окунуться снова. Так будет надежнее, запас прочности не повредит. Чувствуя себя совершенно окрыленным, я с особым рвением пустился на поиски Агафьи Максимовны. Исходив весь Гефсиманский сад, я вышел к Елеонской горе, где столкнулся с Машей.

— Ну? — спросила она.

Я развел руками.

— Вот и у меня тоже.

— А Алексей?

— Был в Вифании, отправился в Капернаум. Пока безрезультатно.

— А может быть, мы напрасно ищем? — задал вопрос я. — И ее здесь не было и нет?

— Он никогда не ошибается, — заявила Маша.

Она была так уверена в правоте Алексея, что мне даже стало ее чуточку жаль. Слепая вера опасна. Особенно в человека.

— А тебе не кажется, что все это немного нереально? — спросил я.

— Что именно?

— Да все! — я обвел взглядом окружающее нас пространство. — Фавор, Иордан, Капернаум… Спаситель шел по святым местам дни и месяцы, а мы — за два-три часа. Как мотыльки. Фантастика.

— В мире вообще много чудесного, — высказалась Маша. — А уж таинственного, так даже через край. Чего тебе не нравится?

Я держал в запасе один сильный аргумент. Сейчас подошло время его выложить.

— У меня есть сведения, — начал я осторожно, — что Алексей — душевнобольной человек. Бежал из больницы. Его ищут. Может, маньяк.

Не понимаю, зачем я это сказал? Черт за язык дернул. Я подумал, что Маша сейчас мне в глаз вцепится. Но она, как ни странно, спокойно и холодно ответила:

— Я знаю. Ну, не маньяк, конечно, и не сумасшедший. Но хохлы держали его в лечебнице. Даже два раза. Сначала, еще при советской власти, когда он активно выступал против безбожников. Потом — уже нынешние самостийники. Поскольку Алексей за воссоединение Украины с Россией. И те и другие — изрядное дерьмо! — вынесла она свой вердикт.