У меня вдруг запиликал сотовый. А перед нами еще одна тойота зафырчала и съехала к обочине. Чуть сбавив скорость, я поднес трубку к уху, уже догадываясь, кто это может мне звонить.

2

Я не ошибся. Как не узнать шепоток Олега Олеговича, куратора, похожий на вкрадчивый голос Горбатого из знаменитого фильма про черную кошку:

— Саша? Сашуля, ты где? Ты что от меня прячешься? Ответь. Я же тебя слышу. И вижу. Дурачок-маячок, я же тебя зубами порву…

Пришлось отключить мобильник.

— Кто? — настороженно спросила Маша.

— Путин! — хохотнул я.

А сотовый зазвонил снова.

И вновь не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Они, как две хорошие собаки-ищейки, шли параллельным курсом.

— Сучий потрох, гнида потная, козел нубийский, да я ж тебя… — сразу начал лаяться Толя Кемеровский.

Пришлось выбросить мобильник в окно, под колеса встречной хонды.

— А это кто? — снова спросила Маша. — Тони Блэр, что ли? Или сам Буш-младший?

— Старшой, — отозвался я. — Академик Велихов. На симпозиум зовет. Пришлось отказаться.

— Радикально ты это делаешь, — с уважением заметил Алексей, словно выброшенная сотовая трубка была и для него тоже не ценнее окурка.

Я обратил внимание, что и хонда затормозила и съехала в кювет. Но не по моей же вине?

— Интересно, что это с машинами творится? — вслух произнесла Маша. — Вдоль трассы — сплошные бумеры да мерседесы стоят. К чему бы это? Может, вирус какой в карбюраторах?

— Почему бы и нет? — отозвался я. — Бывают же компьютерные вирусы, а этот — какой-нибудь карданный. Поражает исключительно запчасти к иномаркам.

Другого объяснения я подобрать не мог. Даже гаишник, возле которого я специально притормозил, лишь горестно пожал плечами: сколько добра до него не доехало! А что взять с жигуленка десятилетней давности? И мы отправились дальше. Прямиком в Черусти.

— Так вот, — продолжил Алексей. — О Зоином стоянии. Девушка эта работала на трубном заводе. Решила вместе с друзьями весело отметить Новый год. Родители ее были верующие и возражали — Рождественский пост все-таки, но она не послушалась. Все собрались, а Зоин жених, Николай, где-то задержался. Молодежь веселится, танцует, только у Зои нет пары. Обидевшись, она сняла с божницы икону святителя Николая и говорит: Если нет моего Николая, потанцую с Угодником, тезкой. Подруги сами испугались, хотели остановить, но она еще более дерзко ответила: Если Бог есть, пусть Он меня накажет! И с этими словами пошла в танце по кругу. Потом, как рассказывали очевидцы, комната наполнилась каким-то вихрем, вспыхнул ослепительно яркий свет. Все в страхе выбежали вон. Осталась лишь одна Зоя с прижатой к груди иконкой святителя — окаменевшая и холодная, как мрамор.

— И что дальше? — спросила Маша.

— Ее не могли сдвинуть с места, ноги будто приросли к полу. Стояла как статуя, но при отсутствии внешних признаков жизни была жива: сердце билось. Это наблюдали врачи. Но она не могла ни есть, ни пить. И каких бы усилий медики ни прилагали, в чувство ее привести не могли. А весть об этом Зоином стоянии быстро разнеслась по всему Куйбышеву. Впервые два-три дня многие ходили посмотреть на это странное явление. Однако и власти очень скоро опомнились. Подходы к дому были все перекрыты милицией и дружинниками. А приезжим отвечали, что никакого чуда тут нет и никогда не было.