Изменить размер шрифта - +
Голова ее кружилась, похмельный туман застилал сознание, она еще не понимала, что с ней произошло, плохо соображала, куда идет и куда ей нужно идти.

Она шла к автобусной остановке, потому что там было светлее.

Возле телефонной будки ей стало совсем плохо, зыбкая тошнота подступила к горлу, она ухватилась за угол кабинки, согнулась, и ее вырвало тяжко и противно, она чуть не потеряла сознание и с трудом удержалась на ногах.

Вытащила из кармана пальто платок и вытерла им рот и глаза. Вздохнула поглубже, в голове ее чуть прояснилось… и вот тут она все вспомнила. Она вспомнила и как бы вновь пережила, прочувствовала все случившееся и содрогнулась, но уже не бессознательно, а от страха и жуткого, нестерпимого до боли отвращения.

Она увидела через стекло кабины висевший телефонный аппарат и до ее сознания дошло, что ей нужно позвонить. Сейчас ей плохо, очень плохо, а она знала, когда очень плохо, нужно снять трубку телефона, позвонить по «02» или «03», и тогда придут люди и ей помогут. Она вошла в кабинку, сняла трубку, с трудом попадая в отверстия диска, набрала «02».

— Я… меня… — она с всхлипом втянула воздух.

Она поняла, что не знает, как об этом сказать. Даже если придут люди, она не сможет им ничего объяснить. То, что с ней произошло, — это стыдно, страшно и отвратительно. И уже никто и ничем не сможет ей помочь… никто.

От жгучего ощущения стыда, страха и отчаяния у нее перехватило дыхание. Бессильно опустила телефонную трубку, даже не повесив ее на рычаг. Дежурный продолжал повторять: «говорите… ноль-два слушает…» — но она уже не слышала его.

Выйдя из будки, она подошла к поребрику дороги. Вгляделась в уходящее в ночь черное шоссе. Если бы сейчас к остановке подошел автобус, она, наверное, села бы в него и осталась бы жива.

Но автобуса не было. Людей тоже не было.

Она стояла на обочине одинокая, замерзшая, и холодное отчаяние затопило, захлестнуло ее сознание…

 

Водитель тяжелого панелевоза торопился.

Весь вечер ему пришлось «загорать» прямо на шоссе, пока случайно остановившийся водитель «Москвича» не выручил его запасным конденсатором. Конденсатор! Цена ему в базарный день ломаный грош, а вот, на тебе! Теперь придется ехать ночью, плиты на стройке должны быть к утру, иначе прораб снимет прогрессивку.

Улица была пуста, ни пешеходов, ни светофоров, ни дотошных инспекторов ГАИ — и шофер гнал машину так быстро, как только позволял старый изношенный мотор. Но мотор еще тянул, даже километров семьдесят набирал, под горку…

Девушку на обочине он увидел еще издали. Подняв воротник пальто, она стояла на краю поребрика, возле автобусной остановки. Или ждала автобуса — а какие ночью автобусы? Или просто собиралась перейти на другую сторону дороги. Фары горели, глядела она в его сторону, стало быть, машину видела.

Косясь на нее одним глазом — так, на всякий пожарный случай, — он потянулся в карман за папиросами. Может быть, если бы не потянулся за папиросами, то успел бы как-то среагировать, может быть… А девушка вдруг сделала два быстрых шажка ему навстречу, замерла на мгновение и страшным движением, как в воду, кинулась под колеса машины.

Он отчаянно крутанул рулевую баранку, нога сама вдавила педаль тормоза. Больше он ничего сделать не мог. Тормоза у машины были хорошие, колеса шли юзом, но тяжелый прицеп не давал машине остановиться.

Если она и вскрикнула, то из-за визга покрышек и скрипа тормозных колодок он ничего не слышал.

Только стукнуло легонько по крылу.

Машина остановилась, а водитель все еще сидел за рулем, и нога все еще продолжала прижимать педаль тормоза. Потом он заглушил мотор, толкнул дверку, выскочил. Обежал машину сзади. Он еще надеялся, что самого страшного не произошло, что девушка не попала под колесо, тогда бы тряхнуло (он бы услышал), он же видел, как ее крылом отбросило в сторону.

Быстрый переход