Правда, Лью тоже примерно так выглядела, и на её метаморфозу это не повлияло… но я землянин, а не местный герой-любовник, зацикленный на крови, всё-таки. Чтобы рискнуть сыграть здесь в любовь, землянину надо быть маньяком… да и неизвестно, как тело инопланетчика среагирует на мою биохимию.

Нет уж. Никаких опытов на живых людях… даже и на нелюдях.

Не рискую обрабатывать рану тем, что бабка принесла — не факт, что оно хоть относительно чисто. Смачиваю платок собственным "горским бальзамом", стираю кровь, заодно дезинфицирую. Пациент смотрит на меня с полуулыбкой — и вдруг обнимает за шею и целует в щёку со страстью детсадовца и эротизмом точно того же уровня. Но искренне. Проявление безгрешной благодарности.

— Кончай лапиться, — говорю я. — Тебя вправду надо заштопать.

Он безропотно отстраняется. Я протираю иглу и зашиваю его по всем правилам искусства. Он терпелив, держится хорошо — только сбивает дыхание и зрачки, как блюдца. Я с ним разговариваю, чтобы отвлечь.

— Как зовут?

— Ри-Ё из Семьи Най, — говорит он, стараясь не заорать.

— Ишь ты, Имя Семьи… Дворянин, что ли?

— Нет… Отец был цеховой мастер, глава гильдии стеклодувов. Он недавно умер.

— Стеклодув, ага… Хорошие легкие, долгое дыхание… Где так драться навострился, Ри-Ё? Ты — отличный боец.

— В детстве хотел в Армию Государя. Сосед — Господин Сотник в отставке, он учил меня…

— Не позволили в Армию?

Вздыхает, кусает губы.

— Отец умер, Мать болеет… Братья — ещё дети. Пришлось остаться дома, продолжать традицию… но я тренировался. А потом… грязная история вышла.

— Тебя подставили?

Снова вздыхает, со всхлипом.

— Прости, Господин. Не хочу говорить.

— Ну и ладно. Верю… не вертись, скоро закончим. Молодчина, хорошо владеешь собой… сейчас будет легче, у меня бальзам хороший, лучше здешней отравы…

Заглядывает в лицо больными глазами.

— Господин… не тяни, а? Ждать невыносимо, и метаморфоза легче, говорят, если — сразу после боя…

Здорово меня смущает.

— Слушай… Ри-Ё… я, вообще-то, резать тебя… не буду, наверное. Не собирался.

Ожидаю, что он обрадуется — а у него такой вид, будто я плюнул ему в лицо: он даже отшатнулся и уставился дико.

— Да что ты, малыш, — говорю. Испытанным горским тоном. — Что ж мы, не обойдёмся…

И как раз вовремя перехватываю его руку, которой он собирается совершенно недвусмысленно влепить мне затрещину.

— Оэ, — говорю. — Ты всё правильно понял?

— Я всё правильно понял, Господин-Меч-Гвоздями-Приколочен, — говорит Ри-Ё сквозь зубы. — Тебе надо было дать меня убить. Провались ты в преисподнюю, грязная скотина!

Рывком отворачивается от меня и прячет лицо в ладонях. Я сижу рядом, как последний дурак, пытаясь сообразить, что именно сделал не так.

Стоит этнографу вообразить, что он уже всё узнал и освоился, как тут же подворачиваются грабли, на которые его нога ещё не ступала.

Я придвигаюсь ближе, дотрагиваюсь — Ри-Ё шарахается, как от прокажённого. Н-да…

— Мне кажется, — говорю, как можно спокойнее, — что ты, всё-таки, в чём-то ошибаешься. Давай разберёмся. Тебе хотелось быть женщиной, Ри-Ё?

— Отвали, — огрызается он глухо, но после полуминутного раздумья, не поворачиваясь, отвечает-таки.